Букет незабудок

Если рассказ Галины об обращении пропах тленом со стойким налетом одиночества, то Костино видение сквозило надеждой и предвкушением светлого будущего. Помню, как на третий день отец явился в палату с тяжелым пластиковым пакетом, полным разнообразной азиатской кухни. Здесь была и вок-лапша с креветками и овощами в устричном соусе, нежные паровые булочки бао и даже небольшая упаковка с роллами. Расставив контейнеры поверх больничного одеяла, мы принялись есть. Я застала Костю врасплох вопросом о Галине, когда после долгих мучений отцу наконец удалось подцепить лапшу палочками.

– Ася, она была плоха. Очень. – Костя задумчиво перебирал палочками лапшу, избегая посмотреть мне в глаза. – Доктор – странный человек. Иногда он думает, что действует во благо, не предусматривая все варианты. Роды были тяжелыми, и Галина умирала.

Отец периодически останавливался, то ли пытаясь подобрать слова, то ли давая мне возможность высказаться. Но в голове у меня было пусто, как и в желудке, несмотря на почти опустевшую одноразовую упаковку из-под роллов.

– Ты плохо знаешь Владимира, – продолжил Костя. – Дети для него – больное. Вон сам сколько под крылом приютил, а ведь ни один доктору Смирнову даже отдаленно не кровный. Он слишком хорошо понимал, через что им придется пройти. Думал, что сможет помочь, и, насколько можно судить со стороны, в итоге ребята воспитаны неплохо. Во всяком случае, проблем с их сущностью у меня никогда не было. Живут себе и живут. Мало чем отличаются от людей, в социум кое-как вливаются. Во всяком случае, у Стаса даже появилась подружка из людей. Хотя, возможно, я ошибаюсь.

– Не ошибаешься. Он встречается с Ростовой.

Костя зачерпнул лапши и с усилием затянул в рот новую порцию, после чего принялся с задумчивым видом жевать.

– Погоди, – начал он, проглотив. – Фамилия знакомая. Одна из твоих подружек, что ли? Светленькая или темненькая?

– Со скверным характером, – холодно отозвалась я.

Костя с интересом посмотрел на меня, приподняв брови.

– Он тебе самой нравится, что ли? – Губы Кости едва сдерживали улыбку.

– Кто, Стас? Не-е-е-т, – я поспешно открестилась. – Мы друзья. Просто Таня на это не очень адекватно реагирует.

– Значит, светленькая. К чему я веду, – отец отставил упаковку с едой и потянулся к пакету за салфеткой. – Тогда, с Галиной, Владимир мне позвонил и попросил приехать. Как позднее выяснилось, спросить совета. Не то чтобы мы были друзьями, но определенное уважение друг к другу имели. Да и потом, в то время именно я мог уладить все документально. Когда я прибыл на место, доктор уже обратил Галину. Бездумно, по наитию. Мы поговорили откровенно и честно. Владимир был готов взять Никиту на воспитание, но семья Смирновых и так была слишком на виду, а появись из ниоткуда еще и младенец… слишком рискованно. К тому же никто не мог знать наверняка, кто был отцом дитя. В мире вампиров это довольно важная деталь.

– Все дело в жажде?

– Именно в ней, будь она неладна. Будь папаша Ника первородным или хотя бы чистокровным, все могло сложиться иначе. Но тогда никто не мог знать наверняка, станет он слабокровным безумцем или же наоборот. Простым анализом крови тут делу не поможешь. А ребенок-то уже здесь – вот он. Живой, румяный. Мы долго беседовали с Владимиром в тот день, и, наверное, решающим фактором стала именно неизвестность. В доме Смирновых уже было семь вампиров, а значит, семь жизней, что подвергнутся риску, если жажда нового собрата возьмет над ним верх. Так и рассудили: лучше отдать ребенка тем, кто живет достаточно уединенно, но при этом и в курсе ксертоньских дел.

– И вы выбрали Каримовых?

– Именно.

– Никогда их не встречала. Ни отца, ни мать.

– Ну, тебе еще посчастливится. Они хорошие люди. Не видные, но хорошие. Живут на частной территории, держат магазин.

– Да, знаю. Я там была, – перед глазами тут же пронесся фрагмент из беспечного прошлого, где я и Ник сидим на корточках возле стенда со специями и пытаемся найти что-нибудь без карри. Воспоминание доставляло почти физическую боль, сплетаясь крепким узлом вокруг израненного сердца. Я мотнула головой, отгоняя непрошеное наваждение. Костя обеспокоенно посмотрел на меня.

– Что-то болит?

– Нет. – Я подумала – только сердце, но вслух добавила: – Все хорошо.

Отец окинул меня неуверенным взглядом. Не заметив никаких иных признаков, Костя вытер остатки соуса салфеткой с лица и продолжил:

– Понимаешь, раньше с приемным отцом Ника мы были неплохими приятелями. На рыбалку ездили, в институте вместе учились. Всякое было. Много хорошего, но и… – Костя покривился, давая понять, что было в отношениях и скверное. – Ты, наверное, не знаешь, но Николай – один из нас. Образно, конечно. Он не может обращаться, как и многие другие. Стареет достаточно обычно, да и в целом живет как все. Грубо говоря, он человек из оборотничьей семьи, которых мы зовем знающими. Не всем передается дух, а вместе с ним и особенности. У каждого клана проклятие срабатывает по-разному.

Я внимательно слушала отца. Не знаю, какая из новостей удивила меня больше.

– То есть оборотничество – не дар?