Букет роз

А Мустафа и в самом деле свернул в безлюдный переулок с высокими глинобитными стенами. Тут он вчера проходил с Эльдаром из сада. И вскоре услыхал за собой торопливые шаги. Преследователи больше не стеснялись. Мустафа прижался к глухому забору. Приблизившись, Абдулали выразил изумление:

— Дорогой братец! Вот так встреча! А я уж думал — не найду тебя. Куда ты вчера девался? И почему тут прижался к забору?

Абдулали разыгрывал любезность, а дрожащий голос и тяжелое дыхание выдавали его недобрые замыслы. Да и тот, чужой человек, похожий на кочи, — зачем он тут, рядом?

«Плохо мое дело, — подумал Мустафа. — Живым они меня отсюда не выпустят». Но он и вида не подал, что опасается. Не отвечая на вопросы Абдулали, спросил сам:

— А что тебя привело сюда, братец?

Тот сунул руку за пазуху. «Нож достает», — мелькнуло в голове Мустафы. И он, не теряя ни минуты, без размаха, ткнул кулаком ему в лицо.

Удар был не очень силен, но Абдулали не ожидал его и упал на спину. В руке кочи блеснул револьвер. Мустафа ударил его по запястью, и револьвер выпал, стукнувшись о мостовую. Кочи нагнулся поднять его, и Мустафа дал ему пинка. Вскочивший Абдулали замахнулся ножом, но Мустафа увернулся и ударом наотмашь снова сбил Абдулали с ног.

Не будь у врагов револьвера, Мустафа, может быть, и убежал бы. Но его нагнали пули — сначала одна, потом вторая. В глухом переулке выстрелы прозвучали как хлопки в ладоши. Едва ли их слышали в домах. А если и слышали, то побоялись выйти. Даже из окна никто голоса не подал.

А часа через два Абдулали был уже в доме Шапоринского в Раманах. Он пришел доложить о выполнении задания и получить за это плату.

Была ночь. Шапоринский, наверное, спал, и ждать его пришлось долго. В комнате царила могильная тишина. Ее нарушали только звуки шагов Абдулали. Он не мог сидеть, а все ходил и ходил и чувствовал, что все тело его дрожит. Нет, он не раскаивался в убийстве брата. Он даже радовался: дело сделано! Сейчас он получит много денег, а завтра пойдет к Нине… Но всем его существом владел страх. Не перед полицией — ее он не боялся. От полиции его защитит Шапоринский. И не перед аллахом — аллах все простит. Его мучил неосознанный страх перед рабочими, друзьями Мустафы. Неожиданно открылась дверь, и Абдулали торопливо кинулся навстречу Шапоринскому с давно заготовленными словами:

— Все в порядке, хозяин. Дело сделано. Очень трудно было, но все кончилось хорошо!

Он воображал, что Шапоринский обрадуется, скажет: «Молодец, Абдулали!» — и сразу выложит кучу денег, а тот взглянул строго и спросил так, как если бы не понимал, о чем идет речь:

— Какое дело?

Абдулали смешался и забормотал:

— Ну, это самое… которое… с Мустафой…

Шапоринский сделал недоуменное лицо:

— А что с Мустафой?

— Мы прикончили его в темном переулке и сбросили в канаву.

— Та-ак… — протянул хозяин. — Ну что ж, ты получишь вознаграждение. — Подумал и добавил: — В сумме трехмесячного жалованья. Ты этого достоин. — Шапоринский считал, что он платит убийце очень дорого, а тот не радовался. — Что, ты недоволен?

— Учтите, что он мой родственник, — тихо промямлил Абдулали.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что есть разница…

— Не понимаю, какая разница? Сожалеешь, что ль?

— Жалость тут ни при чем… По совести надо, хозяин… Я убил своего двоюродного брата, а вы — «трехмесячное жалованье»… Столько-то я кочи должен отдать. А что останется мне?

Шапоринский тяжело вздохнул. Не думал он, что так дорого обходятся наемные убийства.

— Ну ладно. Подожди. — И ушел в соседнюю комнату.

Вернувшись минут через пять, он подал убийце две толстые пачки денег.

— Держи. И чтобы больше ни слова об этом. Назначение на обещанную должность получишь завтра. Всё. Уходи.

Убийца был счастлив. Прижав пакеты к груди, он низко кланялся и пятился к двери, подобострастно улыбаясь. А когда наконец очутился на улице, бегом кинулся домой прятать деньги.

Теперь, как ему казалось, он был близок и к осуществлению своей заветной мечты — к овладению красавицей Ниной. Мустафы больше нет, кто ему помешает?

«В городе сниму отдельную квартиру, — самодовольно размышлял Абдулали, — поселю там блондинку и буду проводить с ней все свободное время… С деньгами все доступно, перед деньгами не устоит никакая красавица. Накуплю ей платьев разных, бус и колец. Можно даже золотые часы купить…»

Он и мысли не допускал, что не достигнет успеха.

А Нина еще не знала о гибели Мустафы. После того объяснения с поцелуями она жила эти дни надеждой на скорую встречу с любимым, на близкое-близкое семейное счастье.

Одетая в простенькое ситцевое платье с большими цветами, она сидела дома и ждала. Вот-вот войдет Мустафа, и начнется тот нескончаемый праздник, которого она ждала всю жизнь.

Нина уже знала особенности характера Мустафы. Красоту женщины он видел не в блеске нарядов, а в естественной простоте и высокой нравственности. Он даже сказал как-то: «В этом ситцевом платье ты особенно хороша». А Нина, смеясь, ответила: «И ты особенно хорош в ситцевой рубахе и высоких сапогах».