Бухенвальдский набат

– Подходят эсэсовцы. Все оставайтесь на своих местах. Перейдем к – вопросам, для которых собрались здесь.

В ту же минуту Валентин Логунов, Ленька Крохин, Жорка Остапчук подхватили немытые миски и стали разносить их по столу. Откуда-то появились грязные штаны и куртки, разбитые деревянные колодки.

В комнату вошел блокфюрер СС, которого заключенные звали просто Штефаном.

Пауль Шрек громко крикнул:

– Achtung!

Мы все вытянулись в струнку. Блокфюрер застыл у входа, разглядывая собрание круглыми малоподвижными глазами. На моей голове почти нет волос, только узкий гребешок от лба к затылку (фасонная стрижка Бухенвальда), но и они поднялись от одной мысли: что теперь будет?

Штефан – высокий, грузный, с горбатым носом, черными пучкастыми усами и бровями, каменным лицом – был чудовищен в глазах заключенных. Он бил редко, но всегда смертным боем. Всегда присутствовал на публичных порках. И когда обнаженное человеческое тело извивалось на «козле», а эсэсовцы громко хохотали, черные усы Штефана приподымались над звериным оскалом.

Не удивительно, что от моей головы по спине прошел ледяной ветерок. Вдруг кто-то уже донес Штефану о нашем инструктаже? Тогда все мы подвергнемся пыткам. А если кто-то не выдержит? Тогда клубок начнет разматываться, а виноват в провале буду я один! Поглощенный своими мыслями, я даже не слышу, что говорит блокфюреру Пауль Шрек. Пришел в себя, когда Пауль громко объявил, что инструктаж можно продолжать. И сейчас же Ленька, Логунов и Остапчук начали громко кричать, ругаться, тыча грязные миски под нос сидящим.

Блокфюрер подошел ко мне вплотную и вперил в меня пронзительный взгляд черных круглых глаз. В них не было ни угрозы, ни подозрительности. В них не было ничего. Никакого выражения. И все-таки, боясь выдать себя – притворяться я не мастер, – я отводил взгляд от его глаз и деловито смотрел на грязные миски, рваные штаны и куртки.

Постояв около меня и, видимо, убедившись, что инструктаж идет правильно, Штефан медленно вышел из барака.

Васька Цуцура, наблюдавший за ним из окна, громко провозгласил:

– Пронесло! – и весело засмеялся. И как разрядка страшного напряжения раздался всеобщий хохот. Смеялся и староста Пауль Шрек.

Дело сделано. Вечером того же дня все подпольщики были предупреждены об опасности.

Так, то размахиваясь во всю ширь, то собираясь в кулак, бухенвальдское подполье шло к новому – 1945 году, шло к развязке…

Глава 14. Ближе к делу

С каждым месяцем все труднее становилась жизнь Бухенвальда. Лагерь уже не вмещал узников, а новые транспорты все подходили и подходили к станции Веймар. На машинах, а то и пешком, их гнали последние восемнадцать километров до Эттерсберга, и потом все в гору, в гору… В самом плачевном состоянии, какое только можно себе представить: полураздетые, обросшие, синие от холода, с ранами и язвами на теле, голодные – тысячи заключенных проходили через железные ворота с загадочными словами «Jedem das seine». С хохотом, свистом, улюлюканьем, рассыпая направо и налево удары дубинок, эсэсовские солдаты заставляли их бегом пробежать аппельплац. А потом на площадь выезжали тележки труповозов и до самой вечерней поверки курсировали между площадью и воротами крематория. А над закопченной квадратной трубой расцветал ярче венчик огня, и зимний туман прижимал к земле темный дым, пахнущий горелым мясом.

Но все это словно утраивало силы сопротивляющихся. Сжавшись в кулак, уйдя из подполья в еще более глубокое подполье, мы все помыслы свои устремили на конкретные мероприятия по подготовке восстания.

Вскоре после разгрома немецких армий под Сталинградом бухенвальдское подполье начало разрабатыватъ планы восстания. Так родились план А – наступательный и план Б – оборонительно-наступательный. Весь 43-й и 44-й годы эти планы обсуждались, уточнялись. И к началу 1945 года они сводились к следующему.

План А рассчитан на внезапность нападения. Предполагалось, что утром, как обычно, рабочие команды выйдут из лагеря. Минут через 20-30 раздастся сигнал к восстанию, и вооруженные группы заключенных бросятся в атаку на основные объекты эсэсовской охраны.

Этот план требовал от нападающих большого напора, энергии и беспощадности к эсэсовцам. Он требовал также точного расчета времени. Рабочие команды уходили из лагеря одна за другой. Одним далеко было идти, другим – близко. Сигнал атаки мог застать их в пути. Но в каких местах? Это надо было знать точно. Интернациональное руководство поручило одному человеку уточнить время. Каждый день он выходил из лагеря с одной из рабочих команд и недели через три мог представить командованию свои расчеты по каждой команде.

По плану А все национальные боевые группы делились на условные секторы: красный, зеленый, синий, желтый.