Бухтины вологодские завиральные

Обратно-то прибыл, а дома тоже не признают. "Ты,- говорят,- умер, значит, тебя и нет". Из всех списков похерили. Пенсию списали на второй день после похорон. Кабысдох ушел жить на молочно-товарную ферму. Виринея нашла нового старика. "Ребята,- говорю,- как так?" - "Ничего не знаем, с покойником не разговариваем".- "Войдите в положенье, со всяким может случиться!"

Ну, потихоньку-помаленьку пенсию воротили. Хотя и не сразу, а стали носить. С Виринеей дело было много труднее. И старик-то, прохвост он эдакий, знакомый, вместе под Ленинградом служили! Я говорю: "Ты, мать-перемать, уж больно скор! Не мог погодить, сразу и прибрал к рукам"."А жалко,- говорит,- так бери! Не больно-то я и обзарился".- "Это,спрашиваю, - как так? Не больно обзарился. Это что, в самом деле? Сейчас же откажись от своих слов! Я оскорбленья личности не потерплю, моя Виринея не хуже других!" - "Глухая и забытоха. Самовар без воды поставила, вконец распаяла. За самовар плати, получай свою Виринею. Какая была, такая и есть, ничего от нее не убыло".- "И платить,- говорю,- не буду, и разговаривать не имею желанья".

Кабы старая сударушка

Была не по душе,

Не ходил бы ночи темные,

Не спал бы в шалаше!

Односторонняя переписка

Один раз сидим, пьем чай с баранками. Вдруг почта приносит пакет. Под сургучами, боюсь распечатывать. Екнуло сердце - оттуда! Ох, не везет, только успел наладить личную жизнь. Распечатал, читаю смысл:

"Гражданину Барахвостову. В срочном порядке предлагаем явиться. Как сбежавшему. Явка строго обязательна, обжалованью не подлежит". Число разобрал, подпись не разбирается. Первая мысль - не надо было распечатывать! Послать бы обратно, будто и дело не мое. Ох, дурак, дурак! Тырк-мырк, не знаю, чего делать. Первый раз в жизни опростоволосился. По избе бегаю. Совету-юсь со своей половиной: "Виринея, что будем заводить? Как быть?" Виринея конфету распечата-ла: "А требуют, так надо идти!" Ох, мать честная, такое меня зло взяло! Чуть стол не перевернул. "Ты что,говорю,- так-пере-так, видать, пондравилось? В чужой-то деревне!" - "Да я что, я пожалуйста. Я ничего и не сказала".

Не сказала... Знаем вашего брата, только и норовят в сторону. Я маленько поуспокоился, сам с собой думаю: "А не пойду, да и все. Будь что будет". Через неделю приходит вторая депеша. Я - из дому ни ногой.

Начинается односторонняя переписка. Депеши ихние прикалываю на гвоздик, сам стараюсь не обращать вниманья. Целое лето так и тянулось, письмо за письмом: "Гражданин Барахвостов, даем сто восьмое серьезное предупрежденье!" Нет уж, молодцы хорошие! Я вам больше не ходок. Дураков ищите в другом сельсовете.

Подают в розыски. За мою голову назначают большую сумму валюты. Вижу, дело худо. Чего-то надо делать.

Ныне после уборочной покупаю новый бумажный костюм, еду в гости.

К зятьям и к невесткам. Отступились. А я уже было думал: придется менять фамилию. Самое это последнее дело.

Ухожу в себя

Когда уезжал, дак говорю Виринее: "Гляди, Виринея, чтобы все ладно было. Ежели и в этот раз не устоишь, домой не жди. Все чемоданы с гостинцами оставлю при себе, сам женюсь на городской. Такую еще отхвачу, и коготки лаковые". А что? Я - Барахвостов, натуры у меня хватит. Из деревни пошел, ни на кого не гляжу. Народ вперед забегает: "Кузьма Иванович, счастливо! Кузьма Иванович, поклон сказывай!" Первый раз в жизни горжусь, поехал в гости. Детки выросли, можно и пофорсить. В поезде меня то и дело культурно спрашивают: "А ваше имя-отчество?" - "Кузьма Иванович Барахвостов, оттуда-то" - "Здоровье, простите, как? Не жалуетесь?" - "Зубы подводят, а в остальном хорошо. Имею, правда, фронтовое раненье ноги, к погоде побаливает" - "Выпить не желаете ли?" - "Благодарственное спасибо, не потребляю"

Сидим, едем. Не доезжая до города, вижу скопленье домиков, стоят рядами, вроде пасеки Спрашиваю "Простите, это для чего? Кого откармливают?" - "Нет, это фанерные дачи, народ выезжает на выходной" - "Понятно".

А самому ничего не понятно.

С вокзала прямо по адресу. К одной невестке, к другой. Все чернявые, крашеные, юбки чуть не до пупа. Глядеть неловко, отвожу свои взгляды в левую сторону.

Живу. Каждый день по два раза посылают на кулинарную куфню. К вечеру ноги как чугунные. Разуюсь, сижу под водопроводом. Сапоги убирают в уборную. Курить не дают. Перешел к зятю, от зятя к другой невестке. Эта тоже начала воспитывать: "Вы, папаша, совсем темная личность. Культуры не знаете". Слова говорю не так, думаю не так, ступаю не так - все поголовно меня учат!

Хорошо, буду учиться городскому обхожденью и пониманью. Я понятливый. Выучился, поумнел - опять неладно: "Вы, папаша, больно много знать стали!"