Булат Окуджава - поэтический сборник

Свет, растекшийся под абажуром, вновь рождает надежду и раж, как приветствие сумеркам хмурым, как подобье внезапной улыбки... Потому что чего не отдашь за полуночный замысел зыбкий, за отчаяние и ошибки, и победы - всего лишь мираж?

1982

ДОРОЖНАЯ ПЕСНЯ

Еще он не сшит, твой наряд подвенечный, и хор в нашу честь не споет... А время торопит - возница беспечный, и просятся кони в полет.

Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга, не смолк бубенец под дугой... Две вечных подруги - любовь и разлука не ходят одна без другой.

Мы сами раскрыли ворота, мы сами счастливую тройку впрягли, и вот уже что-то сияет пред нами, но что-то погасло вдали.

Святая наука - расслышать друг друга сквозь ветер, на все времена... Две странницы вечных - любовь и разлука поделятся с нами сполна.

Чем дольше живем мы, тем годы короче, тем слаще друзей голоса. Ах, только б не смолк под дугой колокольчик, глаза бы глядели в глаза.

То берег - то море, то солнце - то вьюга, то ангелы - то воронье... Две верных дороги - любовь и разлука проходят сквозь сердце мое.

1982

АВТОПАРОДИЯ

НА НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ СТИХИ

А.Иванову

Мы убили комара. Не в бою, не на охоте, а в домашней обстановке, в будний вечер.

Видит бог, мы не крадучись его, а когда он был в полете... Мы его предупреждали - он советом пренебрег.

Незадолго перед тем дождь пошел осенний,

мелкий. За стеной сосед бранился. Почему-то свет мигал. Дребезжал трамвай.

В шкафу глухо звякали тарелки. Диктор телевизионный катастрофами пугал.

Расхотелось говорить. Что-то вспомнилось

дурное, так, какая-то нелепость, горечи давнишний след... В довершенье ко всему меж окошком и стеною вдруг возник как дуновенье комариный силуэт.

Мы убили комара.

Кто-то крикнул: "Нет покоя! Неужели эта мерзость залетела со двора!.. Здесь село или Москва?.."

И несметною толпою навалились, смяли...

В общем, мы убили комара.

Мы убили комара. Он погиб в неравной схватке корень наших злоключений, наш нарушивший

покой... На ладони у меня он лежал, поджавши лапки, по одежде - деревенский, по повадкам

городской.

Мы убили комара.

За окошком колкий, мелкий, долгий дождичек осенний затянуться обещал. Дребезжал трамвай.

В шкафу глухо звякали тарелки. Диктор телевизионный что-то мрачное вещал.

1982

ПОЛДЕНЬ В ДЕРЕВНЕ

(Поэма)

Вл. Соколову

1

У дороги карета застыла. Изогнулся у дверцы лакей. За дорогой не то чтоб пустыня но пейзаж без домов и людей. Знатный баловень сходит с подножки, просто так, подышать тишиной. Фрак малиновый, пряжки, застежки и платочек в руке кружевной.

2

У оврага кузнечик сгорает, рифмы шепчет, амброзию пьет и худым локотком утирает вдохновенья серебряный пот. Перед ним - человечек во фраке на природу глядит свысока и журчанием влаги в овраге снисходительно дышит пока.

Ах, кузнечик,безумный и сирый, что ему твои рифмы и лиры, строк твоих и напевов тщета? Он иной, и иные кумиры перед ним отворяют врата. Он с природою слиться не хочет... Но, назойлив и неутомим, незнакомый ему молоточек монотонно стрекочет пред ним.

3

Вдруг он вздрогнул. Надменные брови вознеслись неизвестно с чего, и гудение собственной крови докатилось до слуха его.

Показалось смешным все, что было, еле видимым сквозь дерева. Отголоски житейского пира в этот мир пробивались едва. Что-то к горлу его подступило: то ли слезы, а то ли слова...

Скинул фрак. Закатал рукава... На платке оборвал кружева...

То ли клятвы, а то ли признанья зазвучали в его голове...

4

И шагнул он, срывая дыханье, спотыкаясь о струны в траве, закружился, цветы приминая, пятерней шевелюру трепля, рифмы пробуя,лиру ломая и за ближнего небо моля.

Он не то чтобы к славе стремился просто жил, искушая судьбу... И серебряный пот заструился по его не великому лбу.

Ручка белая к небу воздета. В карих глазках - ни зла, ни обид...

5

Заждалась у дороги карета, и лакей на припеке храпит.

1982

x x x

Ю. Давыдову

Нужны ли гусару сомненья, их горький и въедливый дым, когда он в доспехах с рожденья и слава всегда перед ним?

И в самом начале сраженья, и после, в пылу, и потом, нужны ли гусару сомненья в содеянном, в этом и в том?

Покуда он легок, как птица, пока он горяч и в седле, врагу от него не укрыться: нет места двоим на земле.

И что ему в это мгновенье, когда позади - ничего, потомков хула иль прощенье? Они не застанут его.

Он только пришел из похода, но долг призывает опять. И это, наверно, природа, которую нам не понять.

...Ну, ладно. Враги перебиты, а сам он дожил до седин. И клетчатым пледом прикрытый, рассеянно смотрит в камин.

Нужны ли гусару сомненья хотя бы в последние дни, когда, огибая поленья, в трубе исчезают они?

1982

* * *

Оле

По прихоти судьбы - разносчицы даров в прекрасный день мне откровенья были. Я написал роман "Прогулки фрайеров", и фрайера меня благодарили.

Они сидят в кружок, как пред огнем святым, забытое людьми и богом племя, каких-то горьких дум их овевает дым, и приговор нашептывает время.

Они сидят в кружок под низким потолком. Освистаны их речи и манеры. Но вечные стихи затвержены тайком, и сундучок сколочен из фанеры.