Булатный перстень

Седок соскочил на утоптанную землю — только тяжелая епанча плеснула по ступеньке и по колесу.

— Вы, Колокольцев? — удивилась Александра.

— Да, я Михайлова ищу! Ведь не простились! А когда я еще на «Мстиславце» окажусь! Проклятый немец грозится, что еще месяц с меня лубков не снимет!

— А я как раз к господину Михайлову! — обрадовалась Александра, полагая, что при юноше упрямец не станет уж слишком чудить. — Отпускайте своего извозчика, вместе поедем и вместе вернемся. Мавренька, покажи, где колодец.

— Вон туда, — поскольку руки были заняты, кивнула она. — Где дерево свесилось через забор, там направо и вперед, а от колодца виден перекресток, там дом с большими красными воротами, и за ним…

— Вы? — вдруг спросил Родька. — Это точно вы? Я вас искал, ждал…

Мавруша посмотрела на него с недоумением.

— Где и для чего вы ждали меня? — спросила она.

— Да на Большой Миллионной! Я там все ходил, во двор заглядывал! А вы?.. Вы, сударыня?.. Ох, разрешите представиться — мичман Колокольцев, фрегата «Мстиславец»! Отчего вы так одеты? Вы в стесненных обстоятельствах? Извозчик, стой, дурак! Садитесь, едем!

— Куда, зачем? — Мавруша даже немножко испугалась этого отчаянного приступа.

— К нам, к матушке моей! К сестрицам! Они примут вас, как родную!

— Да в своем ли вы уме, сударь? — гордо отвечала смольнянка. Однако в голосе была еще и радость.

Александра вдруг поняла, что она тут лишняя. Мавруша и без ее помощи могла управиться с назойливым кавалером — да ведь не хотела, даже не попыталась шмыгнуть обратно в калитку.

Родька пылко заговорил, клянясь, что из ума не выжил, объясняя, что как впервые увидел Маврушу — так и лишился разума, и много еще смешных и странных вещей сказал — таких, которые можно слушать, только если кавалер молод, горяч и страшно нравится.

Александра подошла к своему извозчику и забралась в дрожки.

— Слышал, куда сказано везти? — спросила она. — Ищи красные ворота, а там спрашивай дом капитана Михайлова…

Настроение разом испортилось.

Во-первых, вдруг стало ясно, что госпоже Денисовой уже не семнадцать лет и хорошенький юный мичман не станет говорить ей глупости с таким пламенем в глазах.

Во-вторых, вдруг пришло осознание проигрыша. Каким-то непостижимым образом госпожа Денисова, богатая, красивая и уверенная в себе, проиграла схватку глупой смольнянке Поликсене Муравьевой. Удивительно, как изменило девчонку материнство! То жалась по углам да хныкала, а нашла себе мужа-увальня в самое неподходящее для сватовства время — и как бойко заговорила! Конечно, сейчас она и не могла говорить иначе — ей нужно было показать Александре, что Новиков куда лучше Нерецкого, который ненадежен, как майский мотылек.

И в ее голосе было сочувствие. Неподдельное или все же показное? Смольнянки плохо умеют притворяться — так что же означал этот разговор? Что-то вроде передачи душеприказчиком наследнику наследства по описи? Мужчина — один, за душу берущий голос — один, способность во всех пробуждать к себе любовь — одна… И это наследство нужно хранить где-нибудь подальше от столицы, в Спиридонове, чтобы с ним ничего не стряслось?..

Экий сумбур!

— Эй, борода! Капитан Михайлов где квартирует? — закричал извозчик.

Борода и впрямь была замечательная — седая, чуть ли не до пояса, а дед, ее возлелеявший, — наверняка местный старожил.

— А вон, за углом, будет калитка!

Дрожки остановились.

— Жди, я скоро, — сказала Александра. Сойдя, она помедлила у калитки. Вдруг стало боязно. Следовало взять себя в руки, собраться с духом. Михайлов — не подарок, но благодарность он заслужил, Ржевский прав. Мало ли, что было? Ну, было, — и сгинуло…

Странным показалось, что, несмотря на ранний час, оконные ставни были закрыты. Вольно ж им там сидеть при свечах, невольно подумала Александра. Но, раз в комнатах горят свечи, значит, хозяева дома. Теперь главное — действовать скоро, решительно и уверенно.

Калитка оказалась открыта. Войдя, Александра постучала в ставни. Откликнулись ей не сразу.

— Кого нам Господь послал? — спросила пожилая женщина.

— Сударыня, я ищу капитана Михайлова. Сказывали, здесь квартирует.

— Квартирует, точно. А что за дело?

— Важное дело. Я срочно должна его видеть — его и господина Новикова!

— Погоди, сударыня. Матвеевна, кликни Сеньку, пусть отворит да выйдет на крыльцо.

В дом Александру впустили не сразу. Войдя, она поняла, отчего тут так берегутся: в комнате, которая, видимо, считалась гостиной, было при пожилой и просто одетой женщине пять девочек, старшая лет четырнадцати, младшая — шести или семи, и все — с рукодельем.

— Мы уж спать собирались, — сказала пожилая особа. — Алексей Иванович попрощался, деточек благословил да и отправился в Кронштадт с господином Новиковым.

— Это его дети? — удивилась Александра.

Михайлов никогда не рассказывал о своей семье, Александра привыкла считать его одиноким, и вдруг — пять дочек. Это в голове не укладывалось.

— Его доченьки. А я — теща его, — объяснила женщина. — Звать Натальей Фалалеевной.

— Он разве женат?

— Шесть лет уж вдовеет… А ты, сударыня, часом не Александра ли?

— Александра…