Булатный перстень

На улице стоял дворник с метлой на манер солдата с ружьем. Увидев, что дверь приотворяется, он тут же подскочил и распахнул ее до отказа.

— А что, любезный, не знаешь, можно ли снять ту квартиру в третьем жилье, что пустует? — спросила Александра.

— Как не знать! Для того она и пустует! — загадочно отвечал дворник. — Хозяин здесь не живет, а через дом, я покажу. Квартира славная, имеет выход во двор, а со двора — в переулок, для дам удобно весьма!

Тут Александра сообразила — у госпожи Ольберг какие-то свои договоренности, чтобы дамы, которым нужно тайно родить, могли поселиться тут же, в доме, и пользоваться ее услугами в любое время.

— Я приеду вскоре, и ты все покажешь, — с тем Александра дала дворнику очередной двугривенный, лакей помог ей войти в экипаж, и она велела везти себя к Ржевским, но неторопливо. Многое нужно было обдумать.

Уже на Итальянской она изобрела новый ход — после визита поехать к Гавриловым и там разведать про Нерецкого, но исподволь, объяснив, что влюбилась юная девица, смольнянка, которую приходится опекать, и надобно понять, что за человек. Это было чистой правдой.

Госпожа Ржевская вышла к гостье из детской — летом провиант портится быстро, а животики у деток слабые, к тому же они могут съесть что-то непредсказуемое и не признаться. И вот все трое маются, а правды от них не добиться.

— Я написала к мадам Лафон, — сказала госпожа Ржевская, — и она, попросив моего человека подождать, тут же дала ответ. У Поликсены Муравьевой есть старая тетка, живет в Санкт-Петербурге, где-то на Морской улице, а может, на Галерной, по прозванию — Арсеньева, то ли Марья Арсеньева, то ли Дарья Арсеньева. Особой любви к родственнице не выказывала, иногда навещала, а госпоже Лафон запомнилась тем, что одноглаза. А прочая родня — в Москве.

— Они все поблизости, найти будет нетрудно, — и Александра от всей души поблагодарила бывшую смольнянку.

Дома ее ждала Мавруша — чуть ли не на пороге встретила.

— Я кое-что разузнала, тетку твоей Поликсены, считай, нашла, — похвалилась Александра. — Сейчас дам Гришке записку, пусть прогуляется по Морской и Галерной, поспрошает — коли жива, найдет и доложит! Вели подавать обед.

Летом, в жару, особо есть не хотелось, и обед мог быть сервирован мгновенно: ботвинья и холодные рубленые котлеты стояли на леднике, бланманже также, а приготовить кофей — дело десяти минут, и нарезать к нему сыр — тоже минутное дело. Закусывать кофей сыром Александру приучил еще покойный муж. В таких вещах он знал толк.

Гришка был послал на поиски тетки, скромный обед съеден, а потом, отдохнув, Александра собралась к Гавриловым. Мавруше было поручено дождаться Гришки и, коли он точно нашел кривую старуху, послать и его к Гавриловым, чтобы от них уже сразу ехать на Галерную или на Морскую.

Поиск пропавшего письма Александра отложила до лучшей поры — она поняла, что госпожа Ольберг вовеки не проболтается о загадочном младенце, и решила попытать счастья с ее помощницами — вдруг да окажутся корыстолюбивы? А ей бы хоть зацепочку…

По дороге она заехала в модные лавки — к возвращению Нерецкого из Москвы следовало принарядиться. Всякий раз, когда при очередном сумасбродстве моды появлялась необходимость в новых нарядах, Александра или бурно радовалась ей, или тосковала. Радовалась — когда на примете был кавалер, для которого стоило казаться красивой, тосковала — когда платьем или туфлями могла порадовать только себя.

У Гавриловых уже сидели гости, обсуждали новость — Грейговой эскадре приказано двигаться на поиск неприятеля. Этого следовало ожидать с часа на час, и все же Александра взволновалась — ведь и «Мстиславец» уходит в опасное плаванье.

Она понимала, что «естественный человек» Михайлов — ее каприз, вспышка азарта, летняя забава свободной и независимой женщины, а когда на тебя рухнула, как сосулька с крыши, истинная любовь, уже не до забав. Но он все же был ей симпатичен, она видела его хорошие качества, и при мысли, что он может погибнуть, Александра сильно забеспокоилась.

Разговор о Нерецком как-то не сложился. То ли госпожа Гаврилова знала о нем очень мало, то ли, наоборот, слишком много. Александра поняла только, что это — светское знакомство, где-то в гостиной он пел романсы, был всеми обласкан, вдруг вошел в моду, его стали приглашать, и все это случилось, пока она гостила в имении Вороновых. Надо полагать, он и до этого жил в Санкт-Петербурге, где-то служил, а уж в Москве наверняка известен многим, потому что сам, сдается, москвич, там вырос.

Стало ясно, что толку здесь не добьешься — эта бестолковая Воронова даже не знала, женат ли он!

Александра отвлекла внимание госпожи Гавриловой от Нерецкого, рассказав об английских кружевах, которые видела на Невском, и о новостях, которые услыхала в модной лавке: Смирнов сватается к Узденниковой, а старая графиня Урецкая выдает замуж внучку. Как-то случайно упомянула о визите к Ржевским.