Бульдог. Экзамен на зрелость - Константин Калбазов

И наконец, четвертая категория купцов — именитый гражданин. Это звание и вовсе стояло особняком. Такой купец мог строить любые заводы и фабрики, заводить розничные лавки с получением грамоты купца третьей гильдии, хоть во всех городах империи или заграницей. Не ограничивалась и сумма сделок совершаемых им. Кроме того, ему дозволялось покупать землю и ставить загородные усадьбы. Это звание было уже в шаге от дворянского, но все же не предусматривало владение крепостными. При желании купец мог возделывать землю, но для этого должен был использовать наемный труд.

Кроме этого, к купцам от второй гильдии и выше, не применялись телесные наказания. Любое рукоприкладство по отношении к ним преследовалось по суду. Помимо законного наказания, обидчику, несмотря на чины и звания, надлежало выплатить некоторую сумму, за ущерб личности купца. Они не выплачивали подушную подать и освобождались от рекрутской повинности.

Вести даже розничную торговлю могло только купеческое сословие. Если раньше любой ремесленник мог торговать своей продукцией, то теперь ему надлежало либо получить гильдейскую грамоту, либо продавать свой товар купцам, и только они занимались его реализацией. Исключение составляли лишь крестьяне, которые могли свободно торговать плодами своих рук, кроме ремесленных изделий, на организованных крестьянских рынках.

Теперь купечество имело право делать займы в организованном купеческом банке, под невеликий процент и пользоваться его услугами. Сумма займа ограничивалась в зависимости от дозволенного товарооборота. Отделения этого банка появились во всех городах, являвшихся торговыми центрами. Кроме того, заем можно было сделать и в другом городе. Правда в этом случае, нужно было найти поручителя из местных купцов.

Разумеется, государство не способно на безвозмездные подарки. За все эти выгоды, кроме полагающихся пошлин, купцам надлежало выплачивать один процент от заявленной при получении грамоты суммы. Кстати, не все записывали минимум, как сделал это Сомов, вполне обходившийся малым оборотом. Разве только при получении звания именитого гражданина, где даже минимум предусматривал получение максимума возможных льгот.

Несмотря на то, что казалось бы Сильвестру Петровичу надлежит сделать надлежащие записи, делать это он не торопился. Да что там, не торопился, он и не собирался ничего записывать. Как видно, им уже все было составлено. А разговор с императором предназначался только для пребывающего в расстройстве чувств купца.

Вместо того, чтобы делать записи, чиновник, положил перед Петром исписанный лист гербовой бумаги. Денщик Василий, тут же водрузил перед государем извлеченную из полевой сумки походную чернильницу и положил странное перо.

По виду, простая палочка, выструганная таким образом, чтобы было удобно держать в руке. А вот на окончание, крепился уже очиненный наконечник из гусиного пера. В отдельном кармашке сумки, имелась коробочка с парой дюжин подобных наконечников, уже готовых к использованию. Пришел в негодность один, достаточно его просто выбросить и заменить на другой. Удобно и быстро.

Пробежав глазами, текст, Петр удовлетворенно кивнул, после чего поставил свою подпись. Василий уже приготовивший сургуч, посадил блямбу чуть ниже подписи, а император поставил свою печать. Потом не без удовольствия взглянув на написанное, протянул документ Сомову.

— Жалую тебя Анисим Андреевич, званием именитого гражданина.

— Благодарствую, государь, — все так же пришибленно, произнес Сомов, которому ничего другого и не оставалось.

— Теперь, по твоим богатствам, Анисим Андреевич, — Петр подал знак чиновнику и тот тут же положил перед купцом два листа гербовой бумаги. — Ознакомься и подпиши. Это договор, согласно которого тобой передано на хранение в купеческий банк сто двенадцать тысяч восемьсот тридцать девять рублей. Теперь на твое имя там имеется счет. Деньги там будут находиться не просто так, а иметь рост. Невеликий, всего по одному проценту в год. Но это куда лучше, чем лежать мертвым грузом в подполе.

Опять знак чиновнику, и перед купцом легла вексельная книжка. На каждом ее листе было прописано имя Сомова скрепленное печатью банка, выполненной черной тушью. Такие книжки печатались в особой государственной типографии. Так же, перед купцом появился небольшой тубус, вскрыв который, чиновник явил печать.

— Это теперь твоя личная, именная печать, для ведения дел с купеческим банком, — между тем продолжал Петр. — Ее уже поставили на договор. А то, вексельная книжка. Потребную сумму можешь вписывать сам, подтверждая ее своей подписью и личной печатью. Все подробности тебе разъяснят в банке, когда ты туда явишься. Ты можешь забрать хоть все деньги, никто тебе препоны ставить не станет. Но только если для дела. Захочешь опять устроить клад с несметными сокровищами, не взыщи. Да и выгоднее тебе держать те деньги в банке. С одной стороны сохранно, с другой, они же и будут отрабатывать ту тысячу подати за грамоту именитого гражданина, без ущерба для тебя. Вернее почти.

— Как так, государь…