Бульдог. Экзамен на зрелость - Константин Калбазов

Или все же затаился? Что может означать так усилившийся интерес к персоне Елизаветы? Ведь было однажды уж такое. Опять же, этот посол Франции. Понятно, что ему нужно заводить всесторонние связи, и стараться быть в курсе всего происходящего в России. Но столь явный интерес к Елизавете, все еще наследнице российского престола…

А может все проще и он оказался в плену ее чар? Кто бы и что бы не говорил, как бы не источал лесть, правда была в том, что Елизавета и впрямь была красавицей. Да она и сама это прекрасно знала. Как например знала и о том, что обладает превосходными длинными и стройными ножками.

Дабы лишний раз подчеркнуть их красоту, она нередко устраивала ассамблеи маскарады. На них мужчинам надлежало бывать в женских одеяниях, а женщинам в мужских. Обтягивающие лосины, не просто выставляли напоказ ее прелестные ножки, но еще и будоражили мужское воображение. На каждом балу, Елизавета украдкой ловила на себе взгляды, которые свидетельствовали вовсе не о верноподданнических чувствах и не о желании ей польстить. На нее смотрели с откровенным желанием, и это особенно будоражило кровь.

Так что, возможность того, что Шетарди был пленен ее красотой, вполне имела право на жизнь. Вот только, если она и впрямь желает пополнить свою коллекцию этим экземпляром, ей придется самой сделать шаг навстречу. Конечно, для посла подобная связь, это не просто удача, а нечто запредельное. Но тут главное не оказаться излишне самоуверенным, потому что, если ошибешься, цена может оказаться слишком высокой.

Вот и Шетарди, весьма осмотрителен. Понятно, что имеет свой интерес, причем так сразу и не разберешь, личный или государственный. Но и ошибиться не хочет. Отсюда и ответ, в котором больше иронии, ну и легкий намек, куда же без него.

— Боюсь, ваше императорское высочество, что интерес дам к моей скромной персоне в первую очередь вызван тем, что я француз. Мы так любим бахвалиться своей обходительностью и всем остальным, — Шетарди, изобразил стыдливость и надо заметить сделал это явно напоказ, хотя и не переступил грани дозволенного. — Так что, по моему я выступаю здесь скорее за некую диковинку.

— Ну так, проявите стойкость духа и тела, — не удержавшись улыбнулась Елизавета, чем лишний раз подбодрила маркиза.

— О-о, ваше высочество, поверьте, если женщина возжелает чего-то добиться от мужчины, то она непременно это сделает. Поэтому, самым благоразумным с нашей стороны, будет смириться с неизбежным, и отдать им желаемое.

— А вы самонадеянны, маркиз.

— О, нет, ваше высочество. Я же говорю, все дело только в том интересе, который возбуждает мое пока еще новое лицо.

Елизавета не без интереса, вновь окинула его фигуру, на мгновение перехватила взгляд, выражающий полную готовность служить ей всем сердцем и телом. Хм. Над последним пожалуй нужно будет подумать. А то, столько всякого насчет этого француза успела понаслушаться.

Оставив Шетарди, Елизавета прошла к своему резному стулу, с мягкой обивкой и высокой спинкой. Сегодняшним вечером в ее дворце выступал ее хор. Раз уж племяннику некогда, то она возьмет на себя вопросы ознакомления представителей иностранных держав, с выдающимися талантами России.

Едва только, она опустилась на стул, как перед зрителями, тут же появился высокий мужчина, русые волосы которого были забраны в тугой хвост. В голубых глазах читается легкое волнение, руки самую малость подрагивают. Но это было привычно. Он всегда волновался перед выступлением.

А еще… Стоило только ему встретиться взглядом с Елизаветой, как им начинала овладевать тихая паника. Надо заметить, что состояние самой цесаревны при этом, так же менялось. Вот и сейчас, взгляд забегал, словно у нашкодившего котенка, на щеках появился легкий румянец, грудь, хотя и самую малость, стала вздыматься выше.

Прикрывшись веером, так чтобы ее видел только стоящий перед зрителями мужчина, она одними губами, погрозила ему, выказывая легкое неудовольствие. Впрочем, как раз неудовольствия в этом отчаянном жесте было меньше всего. Молодой человек смутился и отвел взгляд в сторону, устремив его на одну из колон. Если они и старались проделать это незаметно, то преуспеть им в этом не удалось. С другой стороны, никто и не подумал давать понять, что что-либо заметил.

Наконец заиграла музыка. Мужчина, все еще не смотря на цесаревну, глубоко вдохнул и по залу заструился обволакивающий баритон. Поначалу певец всячески старался избегать взгляда на хозяйку дворца, но на середине арии, не выдержал и все же взглянул на нее.

Может это и была ошибка, но он так не считал. Как не считала и сама Елизавета, завороженно смотревшая на талантливого исполнителя. С того мгновения как их взгляды пересеклись, он пел только для нее и она об этом знала. Да и был ли в этом зале хоть кто-то неосведомленным? Вот уж вряд ли.

— Поговаривают, что цесаревна влюблена в этого Разумовского, — находясь в задних рядах, тихо, так чтобы его мог услышать только Лесток, произнес Шетарди.