Булгаков. Мои воспоминания

В своей квартире она старалась создать красивую уютную обстановку и обставила дом мебелью красного дерева. Небезынтересно отметить, что к мебели Михаил Афанасьевич относился очень своеобразно, он старался одним словом охарактеризовать данный предмет: буль русской работы красного дерева очень строгих и сухих форм – «монашенка»; кушетку (вероятно, «Рекамье») изогнутой формы называл «закорюкой»; верх неуклюжего шифоньера назывался «Соловки», и туда отправляли спать кошку, когда она надоедала своей игрой.

Любовь Евгеньевна также склонна была давать прозвища не только животным, но и людям.

К родственникам Михаила Афанасьевича она относилась очень душевно и с его сестрой Надеждой Афанасьевной поддерживала самые добрые отношения в течение долгого времени, вплоть до ее смерти. У Любови Евгеньевны все время бережно хранились фотографии дяди и двух сестер Булгакова.

Михаил Афанасьевич очень много работал, и ему часто помогала жена. При написании пьесы «Мольер» она очень много переводила с французского языка. На первом машинописном экземпляре этого произведения, подготовленного для печати, стояло посвящение Любови Евгеньевне с благодарственностью за помощь. Этот экземпляр все время был у нее и, вероятно, незадолго до смерти был украден. Булгаковы всегда много работали, в течение целого года они упорно занимались английским языком. Причем Любовь Евгеньевна очень хорошо им овладела и этим тоже облегчала работу Михаила Афанасьевича, переводя для него необходимый материал. Она свободно читала по-английски, что нельзя было сказать о Михаиле Афанасьевиче.

Из воспоминаний Любови Евгеньевны видно, как хорошо и тепло складывались ее взаимоотношения с мужем. Но необходимо учесть, что они оба были талантливы и отличались яркимн индивидуальными характерами. Любовь Евгеньевна очень любила спорт, самозабвенно любила лошадей, водила машину, с увлечением занималась в школе верховой езды и успешно закончила ее. Она любила и хорошо чувствовала природу Подмосковья.

Напрасно обвиняют Любовь Евгеньевну, что она старалась отдалить и отдалила многих прежних друзей своего мужа. Сам Михаил Афанасьевич был не из тех людей, которые склонны подчиняться кому-либо из близких, а скорее наоборот. У него был очень нелегкий характер, и важные решения он принимал всегда сам.

Михаил Афанасьевич был подчеркнуто вежлив, очень элегантен. Представьте себе человека, в 1925 году носившего монокль. Он как бы нарочито стремился провести грань между собой и окружающими. Даже чисто внешне он трудно монтировался с друзьями молодости, а его новые знакомые были люди несколько иного плана, с которыми ему было и легче, и проще.

Когда Михаил Афанасьевич начал писать пьесу «Зойкина квартира», ему нужно было познакомиться с тем, как дамы-заказчицы разговаривают с портнихами, какими выражениями они при этом пользуются. У друга его, Сергея Сергеевича Топленинова, был свой небольшой дом в Мансуровском переулке, где принимала своих заказчиц известная в то время портниха Александра Сергеевна Лямина. Михаил Афанасьевич и его друг спрятались в соседней комнате, чтобы самим услышать их подлинную речь. Об этом недавно сообщили мне Наталья Абрамовна Ушакова и ее племянница Наталья Арсеньевна Обухова. Они вспомнили также и другие эпизоды, относящиеся к жизни и творчеству Булгакова.

Стронские, родители будущего мужа Обуховой Н. А., принадлежали к потомственной семье моряков и держали «столовников». У них обедали супруги Булгаковы, Лямины, Шапошниковы. Сын Стронских Игорь вспоминал, что Михаил Афанасьевич любил слушать специфические выражения, новые словообразования, которые молодой студент приносил из института. Эти выражения он тотчас же записывал. Любил Булгаков поговорить и с их старой нянькой, которая жила в этой семье еще до революции, слушал ее очень образную речь и записывал понравившиеся ему обороты речи. В основе многих персонажей Булгакова всегда были конкретные живые люди, которых он хорошо знал и наблюдал, творчески преображая их внутренний и внешний облик.

Как известно, большим другом Михаила Афанасьевича был филолог, специалист по французской литературе Николай Николаевич Лямин. Первой женой его была Александра Сергеевна, с которой он разошелся в 1921 году, а через год женился на Наталии Абрамовне Ушаковой, художнике-оформителе детской литературы. Его первая жена вышла замуж за режиссера Морица Владимира Эмильевича. Обе эти семьи в дальнейшем были дружны и между собой, и одновременно дружны с четой Булгаковых. Александра Сергеевна оставила за собой фамилию своего бывшего мужа – Лямина. Она обладала большим художественным вкусом, была очень образованным человеком и хорошо шила. Уже после революции она добилась разрешения на поездку в Париж для совершенствования своего мастерства, где поступила учиться в известный дом моделей, за обучение она отдала его директору великолепное кольцо с изумрудом. Впоследствии она была какое-то время художником по костюмам во МХАТе.