Бульвар рядом с улицей Гоголя

В тамбуре электрички до поселка Заря я оторвал от объявления язычок с номером телефона – «на Ленинградский вокзал требуется разнорабочий». Я сжал в кармане нож. Я – сама ярость!

Собиратель красоты

Всегда мечтал быть фотографом. Продал машину, купил дорогущее оборудование и был счастлив до тех пор, пока не кончилась еда. Пришло время монетизировать свое желание. В этот момент моя мечта заскулила, уползла в угол и сдохла там. Пока она еще дышала, я носил ей горячий чай с медом, затем вино, потом коньяк и даже водку. Но каждый раз, когда я возвращался со свадебной съемки домой, мечта все реже подавала признаки жизни.

Я не выбрасывал труп. Надеялся, что оживет, как только соберу достаточно денег, чтобы хоть полгода ничего не делать и снимать только то, что хочу. Тогда я возьму ее на прогулку. Как раз будет осень.

Будет красиво. Будет много золота, меди, бронзы и серебра. Будет столько красоты и свободного времени, что мечта обязательно оживет. Снова будет держать за руку и заливисто смеяться. Осень пришла. И медь, и золото, и серебро, местами изумруд, а мечта начала покрываться трупными пятнами. Я решил, что выкину ее гниющее тело завтра, после очередной свадебной съемки.

– Мы хотим, чтобы было красиво. Общие планы. Портретная съемка. Воробьевы горы там, Москва-Сити, ну и Красная площадь, естественно. Васильевский спуск, если на площадь не пустят. Да, Вась?

Невеста красива. Мне казалось, что ее соски вырвутся на свободу из этой обтягивающей кофточки и выколют мне глаза.

– Конечно, Настя. Воробьевы горы, да.

Вася тоже хорош. Крепкий, подпружиненный. Такое ощущение, что он сейчас достанет тарелку с овсянкой или шейкер с протеином, чтобы не пропустить углеводное окно.

– И Москва-Сити, естественно, – сказал Вася безапелляционно.

– И Зарядье, Зарядье! – Настя подпрыгнула в предвкушении. – Парящий мост!

– Ну, конечно! – обрадовался Василий.

– ВДНХ? – включился я в обсуждение.

– О! – Настины соски все-таки прокололи обтягивающую кофточку.

– Как думаете, Михаил, из такого сценария получится хорошая съемка? – спросил меня Василий.

«Получится, угу», – подумал я и ответил:

– Конечно, но у меня есть встречное предложение. Давайте вы наймете еще одного фотографа, который сделает всю постановочную съемку, а я буду фотографировать только то, что хочу, а потом вы сами решите, за какие фотографии заплатить?

Не знаю, что меня заставило такое предложить. Наверное, Настины соски. Барышня была действительно красивая. Как горы. Или океан. Объективная красота. Настолько мощная, что ее нельзя объяснить. Вот и Настю объяснить сложно. А передать ее красоту можно только случайно, и никаким образом это невозможно в постановке на Воробьевых горах.

Нельзя владеть красотой гор или океана, но в мире еще много красоты, которую хочется заполучить. Любые научные достижения только тогда становились частью цивилизации, когда они оказывались красивыми. Самое эффективное оружие – красивое оружие. Лучший самолет – самый красивый самолет. Лучший телефон – самый красивый телефон. Мы все спешим туда, где красота, и всеми силами стараемся заполучить красоту себе. Мужчинам в этом мире проще. Недостаток красоты они всегда могут компенсировать красивой женщиной. Ею обладать легче, чем горами или океанами. Странно, что мужчины отказывают женщинам в таком же желании. Женщины не могут компенсировать недостаток красоты самым доступным материалом – мужчинами. Потому что мужчин, похожих на Василия, очень мало, вот они и находят красоту в вещах и уюте. Поменяйте нас местами, и что мы, мужчины, будем делать без этой беззащитной и такой доступной красоты?

Настя и Василий согласились на мое предложение, но я был уверен, что это моя последняя съемка за деньги. Больше не хочу, да и труп мечты уже давно пора выбросить. Реанимация оказалась бессильна.

На Воробьевых горах второй фотограф все сделал правильно. Он выстроил гостей и родственников, подобрал задний план и приготовился скомандовать – прыжок, но Настя задержалась у парапета смотровой. И все сложилось. Осень. Золото и серебро. Высота. Ее белое платье, случайный порыв ветра. Грустная, но счастливая улыбка. И мне стало жалко делать кадр, за который могут заплатить деньги. Мне захотелось украсть момент, красоту, чтобы она принадлежала только мне. Я достал телефон, щелкнул и спрятал его в карман. Все, теперь это моя красота.