Бум

-Меня зовут Владимир Николаевич.

-Очень приятно, - не задумываясь, буркнула Женевьева.

Дверь со скрипом захлопнулась, в коридоре воцарилась темнота, а я почему-

то услышала крики людей и такой знакомый голос подруги:

-Машка, ты как? - Маш, Маш, ты меня слышишь?

-Не кричи ты так. Здесь я. Ни зги не видно. Не помнишь, где дверь в

гостиную?

-Ты, что, с дуба рухнула? Мы в метро. Состав что-то остановился, свет погас.

У тебя вроде зажигалка должна быть в сумочке.

Я нашарила сумочку, открыла её и выудила неизвестно как попавшую туда

зажигалку.

-Держи, - протянула её Женевьеве.

Не успели мы воспользоваться зажигалкой, как вспыхнул свет, и голос из

динамика сообщил, что произошло временное отключение электричества, и

состав сейчас тронется. Действительно состав дернулся, и мы наконец-то

поехали.

-Жэка, ты ничего не помнишь?

-А я должна?

-Ну, как же, мы вроде спасали твоего родственника, встретили какого-то

мужика, Владимиром Николаевичем звали.

-Не, не помню. В вагоне пахнет чем-то, вот ты и надышалась, видимо тебе

всё привиделось. Надо на свежий воздух, а то и мне что-то нехорошо стало.

Объявили Кропоткинскую, и мы поспешили на выход. Вышли у храма

Христа Спасителя, перешли на противоположную сторону и оказались у

входа в музей Пушкина. Громадный баннер сообщал об открытии выставки

французской живописи 19 века.

-Зайдём, - предложила Женевьева.

-Давай, всё равно пришли.

Перед нами проскочила бойкая группа иностранных туристов, мечтавших

ознакомиться с шедеврами французской живописи.

Мягкий полумрак вестибюля принял нас в свои объятия. Пристроившись в

хвост французам, в скором времени любовались привезёнными шедеврами.

Мы следовали по пятам за группой туристов, благо по-французски худо-

бедно понимали. Да и гид попалась бойкая, с любовью относившаяся к своей

профессии.

-А теперь обратите внимание на этот женский портрет, - донёсся до нас её

голос, - он долгое время хранился в одной из частных коллекций Парижа и

лишь двести лет спустя владельцы согласились представить картину на

широкое обозрение.

Я оторвалась от созерцания очередного пейзажа и, взглянув на портрет, едва

не вскрикнула от удивления. Опять та же самая картина, которую мы видели

в музее 1812 года.

-Женька, смотри, – толкнула я подругу, - опять наша Зинаида засветилась.

-Что, кто, где? – очнулась от размышлений Женевьева.

Между тем туристы прошли в соседний зал, а нам представилась

возможность разглядеть полотно поближе.

-Точно наша Зинаида и к гадалке ходить не надо, - подтвердила Женевьева,-

смотри, у неё в руках письмо. Интересно, что там написано?

В это время полумрак выставочного зала разорвал, заглянувший в окно

лучик света, и письмо ожило, появились буквы, сложившиеся в строки, но

тут же исчезли вместе с лучом солнца.

-Что это было? – удивилась подруга, - нет, ты видела? Там было что-то

написано. Интересно, что? Вот бы прочитать!

-Ничего не выйдет, нужно, чтобы яркий свет попал на эту часть картины и

осветил письмо.

-Жаль, пошли дальше, здесь царит вечный полумрак.

Нехотя мы покинули зал. Спустившись вниз, в вестибюле купили каталог

выставки. У самого выхода я заметила небольшой бумажный рулон. Не знаю,

что на меня нашло, но оглянувшись, я убедилась, что на нас никто не

обращает внимания, прихватила этот самый рулон и пулей вылетела на улицу,

где меня встретил ясный солнечный день. У входа толпилась очередная

группа туристов, желавших прикоснуться к прекрасному. Женевьева, увидев

столь поспешное бегство, удивлённо спросила, куда меня понесло. На это я

лишь показала похищенный мной свёрток.

-Пошли, не видишь, у меня ценный приз, присвоенный в музее, а что там,

лишь богу известно. Плакат какой-то.

-Зачем он тебе понадобился?

-Сама не понимаю, что на меня нашло. Схватила вот и дёру дала. Давай,

поехали, пока не поймали. Мы перешли на противоположную сторону,

прошли полсотни метров и спустились в прохладу метрополитена. На этот

раз никакие неожиданности и неприятности не атаковали нас и минут через

сорок мы входили в мою квартиру.

Пройдя в гостиную, развернула рулон и увидела, что мне удалось стать

обладательницей постера, на котором был напечатан тот самый портрет,

который нас так заинтересовал. Подойдя к окну, развернула рулон и стала его

разглядывать, ведь зачем-то я его прихватила. Свет, попав на постер,

высветил письмо, на котором вновь проступили буквы.

-Женька, давай скорее. Я кое-что нашла.

-Ты чего орёшь

-Я прочитала письмо.

-Какое письмо? – удивилась подруга.

-То самое, что мы видели в музее.

Наконец-то смысл слов дошёл до Женевьевы и она с удивлением посмотрела

на меня.

-И где тебя угораздило это самое письмо прочитать?

-Смотри, - я развернула плакат, показывая его Жэке.

-Ничего не вижу, то есть письмо в руках Зинаиды вижу, а того, что там

написано – нет.