Бумага и огонь

Понадобилось всего пять коробок с пирожными, стопка из которых скрывала лицо, а затем нужно было дождаться, пока группа библиотечных солдат прибудет к маяку на службу. Джесс пошел следом за ними и постарался шагать как можно более уверенно.

Сфинксы повернули свои головы, наблюдая за ним, однако, учитывая, что лицо Джесса загораживали коробки, они тут же потеряли к нему интерес и начали сканировать остальных проходящих мимо профессоров, стражников и помощников. Механизированные стражи были настроены вычислять греческий огонь и запах подлинных книг, однако аромат выпечки отлично скрывал любой намек на контрабандистскую сумку с ремнями у Джесса под формой.

Выпечка пахла настолько вкусно, что у Джесса снова заурчало в желудке.

Джесс остановился во дворе, чтобы перевести дыхание. В тридцатифутовых стенах, которые одновременно служили защитой от моря и от любых неприятелей, все по-прежнему скрывали ночные сумерки, хотя кое-где в нишах и горели светильники. По краям стояли длинные мраморные скамейки, у каждой из которых располагался маленький, ухоженный садик со статуей какого-нибудь бога, каким-либо образом связанного с учебой и знаниями. Вон там, в дальнем углу, Афина[8] вскидывает копье, а на плече у нее сидит сова. У Сарасвати[9] свой мирный садик, где ее статуя сидит с лютней в руке у маленького фонтанчика. Вавилонский Набу[10] и египетский Тот[11] расположились в своих рощицах, оба являются покровителями писцового искусства. Во внутреннем дворе маяка создавалось ощущение, что находишься в каком-то древнем мире, однако в то же время в мире очень живом и активном, по которому ходят тысячи человек каждый день и наслаждаются каждым шагом. Античный и современной одновременно.

Маяк устремлялся своим шпилем к небесам. Издалека он казался большим, а вблизи оказался огромным – и древним, древнее даже, чем большинство зданий в Александрии. К его стенам прикасалось такое количество рук и плеч, что пространство на уровне головы Джесса выглядело буквально стертым. А каменные ступеньки, ведущие внутрь, стерлись по центру, намекая на сотни тысяч – если не миллионы – ступавших здесь ног.

Джесс начал подниматься по извилистой лестнице, которая казалась бесконечной. В середине стоял работающий на паровом двигателе подъемник, однако выглядел он медленным и переполненным людьми, да и Джесс не особо доверял механизмам нынче. Когда он добрался до двадцать второго этажа, у него лишь слегка сбилось дыхание. Пусть тренировки в военной части и были чертовски изнурительными, но они явно приносили результат.

Джесс постучал в закрытую дверь, стараясь удержать и не уронить коробки, которые держал в одной руке. А затем услышал приглушенный голос, приглашающий его войти. Он шагнул внутрь, закрыл за собой дверь и поставил стопку коробок на стол, осторожно избегая документов, разбросанных по столешнице.

Затем Джесс поднял взгляд и встретился с изумленным взглядом профессора Халилы Сеиф.

Она выглядела точно так же, какой помнил ее Джесс, словно нескольких месяцев со дня их последней встречи и не проходило: симпатичная, сдержанная, скромно одетая в свободное платье с цветочным орнаментом под разлетающейся профессорской мантией. Ее бледно-розовый хиджаб аккуратно обрамлял лицо, подчеркивая большие карие глаза.

На мгновение Халила замерла от удивления, а затем по-девчачьи радостно взвизгнула, подбежав к столу, бросилась к Джессу и обняла его так крепко, что он поразился силе, заключенной в ее столь хрупком на вид теле.

– Джесс! Я так рада тебя видеть! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь?

– Завтрак принес, – сказал он и указал на гору коробок с пирожными. – Подумал, ты проголодаешься.

– Ты думаешь, меня здесь голодом морят? Или нас ждет великий голод? – Она похлопала его по плечу своей элегантной, маленькой ручкой, а затем подтолкнула к двум креслам, стоящим у окна. Вид отсюда на Александрию открывался шикарный. Морские птицы летали на уровне глаз, а улочки, уставленные зданиями, внизу вились по холмам вокруг гавани. Огромный александрийский серапеум возвышался в небе, стоя рядом с мрачной, черной Железной башней. Халила не обратила никакого внимания на вид из окна. С радостной улыбкой она наклонилась вперед, сложив руки на коленях, и спросила:

– Так что ты здесь делаешь? На самом деле?

– Я хотел тебя увидеть, – ответил Джесс. Это была правда и неправда одновременно. Халилу он считал своим другом. И гениальным человеком. И восходящей звездой Великой библиотеки. Когда они проходили вместе обучение у профессора Вульфа, она была членом их команды, как и все остальные, быть может, даже одним из главных членов команды, но вот теперь… теперь она быстро продвигалась по службе в профессуре. В один прекрасный день она станет великим человеком. Будет обладать властью. Может быть, даже займет место архивариуса.

Если не погибнет из-за Джесса. «Мне не следует ей ничего рассказывать, – подумал он. – Я испорчу ей жизнь. Все испорчу».