Бумажные книги Лали

- Ну, - улыбнулся Прат, слушавший молча, - я думаю, что просто ничего нельзя начинать прямо с вершины, проскочив всю массу нижних ступенек. Для ребёнка сказка, немудрёная историйка, но чем он делается взрослее, тем больше открывается мудрости ему в старой сказке. Один находит одно, другой совсем другое, каждый по своему росту, своё.

- Вот, вот! - оживлённо потирая руки, суетливо вмешался Сью-Сиу. - Помню, в те далёкие времена, когда мне, кажется, и ста двадцати ещё не стукнуло, я пытался поучать маленьких человечков, всяких там праправнуков: «Вот, поймите, как прекрасно это!» Или: «Фу, как постыдно то!» И всякий раз убеждался, что это не производит на них ни малейшего впечатления! И вот, появляется некто и начинает с того, что нажимает некую, впоследствии оказавшуюся волшебной, клавишу, две, три, пять, и ты замечаешь, что звук не повисает в воздухе, а отдаётся прямо в сердце маленького человечка и там складывается в простенькую мелодийку или детскую сказочку, делается всё сложней, звучит всё громче, становится симфонией или целой цепочкой связанных между собой сказок, которые мы потом называем как-нибудь так: «Илиада» или «Война и мир». И после этого уже не надо больше: «Это прекрасно, а это скверно». Человек уже понял и поверил сам!.. И можно только горько пожалеть, что наши новые друзья так поздно, совсем взрослыми ступили на первые ступеньки лестницы, о которой шла речь.

Директор Центра «Акангауга» давно уже сидела в сторонке на маленьком диванчике, ласково поглаживая тоненькую руку Лали. При этом она долго с мягкой настойчивостью всё вглядывалась девочке в лицо.

- Ах, да прекратите вы бесплодные рассуждения о природе сказки. Разве в этом дело? Вот сидит с нами девочка, единственное существо на Земле, которая нашла общий язык с иной планетой! Ведь совсем недавно мы, обитатели двух планет, жили общей жизнью одной и той же сказки. И пускай слишком поздно, все же поняли, что все мы братья. Благодаря удивительному таланту этой девочки, которая… гм… так любит сладкое… Голубчик, как тебя, Робби, не пичкай её всё время своими пирожными!.. Не погибнет бесследно тысячелетний опыт духовной жизни нашей планеты. Мы передали им в руки кончик цепи, и они его уже не отпустят.

- Да, - неловко откашлявшись, признался профессор Ив, - мы её пытались отучать. Мы боялись за неё. Страшились той интенсивности, той силы воображения, фантазии, какая у неё развивалась… Конечно, мы упустили момент, когда ей на помощь пришли эти усилители с Новой, я упустил… и только недавно разобрался и тогда вот решился пригласить всех сюда.

- Но как это началось? Ведь это… давно?.. - ласково спросила Анда, наклоняясь поближе к лицу девочки.

- Как?.. Я его очень любила. Тогда всё легко.

- Это так, - обернувшись на её голос, сказал Прат. - Видите ли, я потерял зрение ещё до рождения Лали. Внешний мир образов и красок перестал существовать вне меня самого. Лали это угадала, ещё не научившись говорить. А научившись, все свои силы направила, устремила на одно: стать моими глазами, она описывала, объясняла, сравнивала, изображала всё, что видела сама. С годами она научилась представлять себе всё, что читала, и я уже понимал её с полуфразы… Эта её способность передавать другим то, что чувствовала и представляла себе она, всё усиливалась… Вот и всё. Вся её маленькая жизнь была подвигом. В основе её таланта была любовь. Живая, самоотверженная, бескорыстная…

Глава 30 РУКА, ПРОТЯНУТАЯ ИЗ ЧЕРНЫХ ГЛУБИН

Разом оборвались все разговоры: с инопланетянами что-то произошло странное, тревожное. Они как-то заколебались, зашелестели, как деревья под порывами ветра. Замерли. Потом один вдруг поднял руку и вскочил с места. Чудик сидел как во сне, только глаза невидяще глядели, уставясь в одну точку. Тогда и вскочивший тоже сел и снова замер.

Всем стало беспокойно и очень неуютно.

Лали сидела, точно позабыв всё окружающее, с полуоткрытым ртом, не отвечая на вопросы и не отрывая испуганных глаз от Чудика. Щёки у неё побелели. Она раза два судорожно глотнула воздух и схватилась за голову обеими руками, как будто пытаясь заткнуть уши.

Экипаж аппарата с Новой, все пятеро, вместе, потихоньку раскачивались из стороны в сторону, точно их качала какая-то неслышная колыбельная, но вовсе не успокоительная, а тревожная, беспокойная.

И всех, кто был в комнате, охватило тягостное чувство глубокой тревоги, непокоя, как будто они все беззащитно стояли на высочайшей вершине Земли, обдуваемые чёрным ветром Космоса.

Наконец профессор Ив, не выдержав напряжения, встал, покачнулся от волнения и нетвёрдыми шагами, точно ступая по качающейся палубе корабля, подошёл к Лали. Мягко положил ей руку на плечи и тихонько, как осторожно будят спящих, позвал:

- Лали… девочка!.. Лали?.. Что с тобой?..

- А?.. - Она невнятно, как сквозь сон, еле откликнулась. - Что-то… не знаю… Что-то громадное… - и замолчала.

Тянулись минуты, долгие, как часы… Минута за минутой тянулись, как бесконечная резинка, короткие отрезки мгновения растягивались на целые километры и не кончались.