Бумажные кости

Вдалеке, за кругом света звучали голоса, искаженные эхом — Планкет не смог бы разобрать ни слова, даже если бы захотел. Мягкий рокот Сайруса и резкий, сварливый тембр Фокси сливались в неразборчивое целое. Но для Планкета все звуки заглушил негромкий, затухающий треск разрядов. И видел механик лишь синие электрические отблески на дужках очков. Он осторожно сделал несколько шагов от края бассейна.

Фласк вернулся, чем-то очень довольный; принес отвертку. Старого моряка с ним не было. Вдали мелькнул и исчез огонек трубки.

Компаньоны остались наедине с останками могучего левиафана.

Глава XVIII Всеобщее равенство и братство

Сайрус Фласк был убежден: есть некий секрет, тайна, узнав которую, он начнет великолепно играть и блистательно петь, чувствуя себя на сцене как рыба в воде, а не отвратительно деревянным, как обычно. Только вот секрет никак ему не давался. Кого бы певец ни спрашивал — или хранили молчание, или отрицали сам факт существования потаенных знаний. Был этот заговор направлен лично против Сайруса Фласка, или же имел всеобщий характер — певец не знал. Но и отказываться от поиска истины не собирался.

Возможно, все изменит приезд знаменитого Шаляпина, про которого даже хористы — самая безжалостная и придирчивая публика; неудачники, которые неистово завидуют тем, кто на сцене — говорили с придыханием «Великий артист! Великий!». Это что-то да значило. Этот человек наверняка знает секрет…

Что-то громко булькнуло. Фласк оглянулся на компаньона.

Чертыхаясь, Планкет закатал рукава и полез в темную жижу. Он долго шарил рукой в жидкой грязи, брезгливо морщась, пока, наконец, не выудил отвертку. Однако брезгливое выражение не сошло с его лица. Механик ползал по черепу, обстукивая кость и металл, но, похоже, не представлял, с какого конца браться за работу.

…Шаляпин, наверное, провалится в Кетополисе, очень жаль. Потому что отказался выполнить условия господина Шульца. Фласк вздохнул. Если артист не платит людям Гибкого Шульца, его ждет неминуемый провал. Его освистают. Его закидают тухлой рыбой. Его высмеют. Настоящий талант должен не только поразить силой вдохновения зрителей, он должен заплатить, чтобы спокойно выйти на сцену. Что может быть позорнее «платы за аплодисменты»? Но куда деваться? Певец, знакомый с миром кулис не понаслышке, покачал головой. Господин Шаляпин — герой! Он единственный осмелился бросить вызов людям в желтых перчатках. Его останавливают на улицах, он популярен, ему кланяются незнакомые люди. Местные актеры снимают перед ним шляпы. Дамы в восхищении! Русский великан не терпит лжи — Шаляпин пришел в ярость, когда услышал, чего от него хотят клакеры. «Я за свой успех никому никогда не платил и платить не собираюсь!» — буйствовал артист.

Все те, кто кланяется и зовет в гости, за спиной дружно предрекают Шаляпину провал. С господами клакерами не шутят, увы, это правда. На вчерашнюю генеральную репетицию не достать было билетов — никого не пускали; на сегодняшнюю премьеру билеты разлетелись мгновенно, за сумасшедшие деньги — потому что сам спектакль выглядит схваткой чудовищ: Гибкий Шульц против непокорного артиста. Можно делать ставки…

Фласк покосился на механика, который упрямо боролся с винтами. Придумают тоже, железные штуки на кость вешать! Впрочем, Планкет справляется. Хотя он и совершенно не в духе, судя по всему. Стекла очков предупреждающе поблескивали — не тронь. Ну и ладно: все равно эти механические уродцы, киты и медведи были стихией Планкета. Стихией же Фласка была опера.

….Он представил, как прямо сейчас, сию минуту, зрители потоком заполняют красный бархатный зал, переговариваются вполголоса, наступают друг другу на ноги, извиняются или не извиняются. Гул подобен приливу, надвигающемуся на красный песок. Сегодня никто не опаздывает, все занимают места заранее — нельзя пропустить пролог «Левиафана», нельзя приехать на «ноту», как имеют обыкновение делать так называемые любители.

Сегодня схватка гигантов.

Ложи поблескивают биноклями. Кто победит? Кто из этих двоих настоящий Левиафан — господин Шульц, раскинувший свои щупальца по всему городу, или артист Шаляпин, играющий Левиафана? Посмотрим, увидим, узнаем. И расскажем тем, кому не повезло сегодня попасть в Оперу.

На улице, у дверей кипит толпа — неудачники, которым так и не удалось достать билета. Звенит первый звонок. Гул нарастает, движение людских волн ускоряется. Почти все места уже заняты, одинокие кресла исчезают, их выбивают, как жестяные мишени в тире. Галерка полна! Сегодня мелкий чиновник сидит рядом с аристократкой; морской офицер рядом с инженером Механического завода; рабочий в лучшем своем костюме — дешевом, в полоску, при шерстяной жилетке и галстуке из ситца, занял место между этими парами. Сегодня они едины. Всеобщее равенство, о котором кричат социалисты, наступило. И причиной тому артист Шаляпин, и причиной тому вызов, брошенный Гибкому Шульцу.