Бумажные кости

Раньше Золтах, как и все барбюны, любил День Бойни. Ему нравился вкус праздничного пирога с камбалой, нравилось синее вино, и, черт возьми, он любил парад! Каждый год они соревновались с другими Семьями — на лучшую праздничную тележку и на то, кто дальше пронесет старейшину на тяжеленном церемониальном стуле. Они выигрывали семь раз подряд, и до сих пор никто не побил этот рекорд…

Однако, с тех пор, как пять лет назад к Золтаху перешли обязанности главы невероятно огромного семейства, праздник превратился в сущий ад. Одно дело, когда ты несешь за ножку стул с верещащим от ужаса и возмущения главой Семьи (можно даже уронить случайно — в отместку за целый год нотаций и запретов), и совсем другой разговор, когда ты сам сидишь на этом стуле, а сыновья и племянники вспоминают обиды.

— Слушай меня внимательно. — Золтах откинулся на спинку резного стула и сложил руки на животе.

— Да, папа. — его старший сын, Бартас, понуро опустил голову.

Парню было давно за тридцать, но, как ни прискорбно, годы ума ему не прибавили. Что ни говори — все как об стенку горох. Стоит, раскрыв рот, внимает, а попросишь повторить, так двух слов связать не может. Из-за таких и пошла за барбюнами слава людей недалеких и, мягко говоря, глуповатых. Дурацкие анекдоты про барбюнскую сообразительность пользовались успехом и в грязных портовых кабаках, и на приемах Кетополийской знати. Говорят, их рассказывают даже сиамцы, а уж им-то грех гордиться умом.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — сурово сказал Золтах и сын послушно поднял взгляд. На лице застыло откровенно идиотское выражение.

— Надеюсь, ты догадываешься, зачем я тебя вызвал?

— Нет, папа, — с искренним недоумением ответил сын.

— Нам надо обсудить Церемонию Тронов, — сказал Золтах. Сын радостно закивал. Интересно, что у него на уме? Неспроста ведь строит из себя идиота, наверное, уже задумал какую-то подлость. В прошлом году Золтаха случайно уронили в мусорную кучу, в позапрошлом — в бочку с сырой рыбой… Хотелось бы знать, что они придумали на этот раз? Воды канала Махолек? Или прямо в Баллену с моста? Но ничего…

Целый год Золтах думал, как себя обезопасить, и в конце концов нашел выход. Главы прочих Семей будут носить его на руках за подобное изобретение.

— Все готово, папа, — сказал Бартас. — Церемониальный стул вылизан до блеска, вам не нужно беспокоиться…

— Погоди, — Золтах остановил его взмахом руки. — Ты помнишь, что означает для нас Церемония Тронов?

В глазах Бартаса мелькнуло недоумение.

— Э… Ну, глава Семьи вроде короля, он должен сидеть на троне, а подданные носить его на руках?

— Молодец, — похвалил его Золтах. — Однако в последние несколько лет наметилась весьма неприятная тенденция. Я замечаю революционные брожения…

Фразу Золтах вычитал в одной из газет. Основной смысл от него ускользал, но нутром он чуял, что она как ничто иное подходит к сложившейся ситуации. Степень недоумения на лице у Бартаса увеличилась раза в два — рот приоткрылся.

— Ведь, если вдуматься, падение главы семьи со стула во время парада это призыв к свержению законной власти!

С нескрываемым удовольствием Золтах смотрел на вытянувшееся лицо сына. Еще бы, подобная мысль ему бы никогда не пришла в голову!

— Барбюны всегда были законопослушным народом, — продолжал Золтах. — И мы не можем допустить, чтобы наши обычаи были истолкованы превратно…

— Значит, Церемонии Тронов не будет? — в голосе Бартаса зазвучала тоска.

— Я бы с радостью отменил церемонию, — вздохнул Золтах. — Но что мы будем за барбюны, если откажемся от своих обычаев?

Бартас не смог сдержать улыбки. Но ничего, сейчас Золтах ему покажет…

— Но допустить падения главы Семьи со стула тоже нельзя. Поэтому я придумал привязывать главу Семьи ремнями.

Довольный собой, он посмотрел на сына. Мысли ворочались в голове Бартаса так, что Золтах слышал гул. Того и гляди, из ушей повалит пар. Парню потребовалось секунд десять, чтобы осознать: тащить стул все равно придется, а вот уронить главу Семьи уже не получится. Ужас черной тенью наполз на лицо бедняги, глаз нервно дернулся. Золтах упивался победой.

— Но это же опасно… — робко сказал Бартас.

Золтах фыркнул.

— Опасно сидеть на стуле без всякой защиты от падений. В наш пресвященный век подобное варварство просто немыслимо. Ты меня понял?

— Да, папа, — вздохнул сын. Обреченности в этом вздохе хватило бы, чтобы потопить весь Кетополийский флот. Но ничего, вот займет он его место — спасибо скажет.

— Так, с этим мы разобрались, — удовлетворенно сказал Золтах. — Как обстоят дела с тележкой?

Праздничные тележки барбюнов славились на весь город — пожалуй, ничуть не меньше, чем их настояное на рыбах синее вино. Повозки украшали пышной резьбой и деревянными фигурами, раскрашивали в яркие цвета — сумасшедшее буйство красок среди желтого тумана. Еще дед говорил Золтаху, что барбюны раскрасили Кетополис, поэтому внук должен гордиться тем, что он барбюн. И Золтах гордился.