Бумажные летчики

К примеру: маленькая девочка каждую ночь теряется в огромном торговом центре, бродит по бесконечным стеклянным коридорам, поднимается по эскалаторам, переходящим один в другой, пробирается по ненадежным карнизам. Другому человеку снятся зубы. Он идет по улице и вдруг слышит хруст под ногами: он ступает по выпавшим зубам. Либо он постоянно теряет зубы – их выбивают железным прутом или камнем, вырывают щипцами. А иногда они выпадают сами.

Говорят, вода участвует в вечном круговороте. Каждый выпитый нами стакан воды содержит сколько-то молекул крови Христа и сколько-то – мочи Калигулы. (Или крови Калигулы и мочи Христа, раз уж на то пошло.) Быть может, существует хранилище снов, которое путешествует по вселенной. Наши сны кажутся нам интерпретацией наших собственных мыслей и впечатлений, а на самом деле мы лишь окунаем пальцы ног во мрак эволюции.

Я всегда смутно догадывался о чем-то подобном. Был период, когда я тестировал эти истории на маме – каждый раз, когда выходила эта рубрика, я пересказывал маме ее содержание, но говорил, что вычитал это в медицинской колонке. Хм. А ты знала, что сон о потерянном багаже свидетельствует о раннем начале болезни Альцгеймера? Довольно часто я замечал, как у нее подергивается уголок глаза. Это было очень забавно.

43. С другой стороны, вполне возможно, что забытье – это благословение. То немногое, что я помню, вполне подтверждает такую гипотезу. Вероятно, именно поэтому мы так много спим. Мы едва ли могли бы выдержать эту жизнь, если бы большая ее часть не терялась во сне.

44. Фойе гостиницы в Буэнос-Айресе: под потолком лениво вращаются лопасти вентиляторов, пол выложен майоликой. Было почти четыре часа ночи, я читал книгу. После перелета мои внутренние часы совсем сбились, и я превратился в ночное животное.

Не так уж плохо, если подумать. У меня всегда были сложные отношения со сном, а тут появилась уважительная причина просидеть полночи с чашкой ромашкового чая. Сладковатый пар, поднимавшийся от чашки, щекотал ноздри – как в тот раз, когда я пил мятный чай на базаре в Эс-Сувейре. Это одна из важнейших вещей в моей жизни, сказал человек, имени которого я не помню. Он объяснил, что мятный чай – это социальный институт, примерно как черный кофе в Норвегии, но с совсем иной философией. Кофе варят, чтобы взбодриться, устроить заслуженный перерыв и подготовиться к следующей рабочей задаче. Удовольствия ради к кофе можно взять вафлю или печеньку, но кофе был и остается инструментом.

Мятный чай никогда не заваривают в спешке. Для его приготовления нужны вода, мята и сахар в выверенной пропорции. Все это с величайшим тщанием доводят до точки кипения. Держа стаканчик с чаем в руке и вдыхая сладковатый пар, ты ощущаешь, как останавливается мгновение. Гомон базара и шум автомобилей, проносящихся мимо в удушающей жаре, становятся несущественными и как будто стихают. Время исчезает.

Время. Меня вдруг поразила мысль, что я сижу на другом конце земного шара, на противоположной стороне суток, и мечтаю о том, чтобы времени не стало. Вентиляторы безмятежно крутились над моей головой. У вращающихся дверей суетился портье – совсем молодой парнишка с плохой кожей и запавшими глазами.

Вам тоже не спится, заметил он. (Вероятно, заметить это было легче, чем мне казалось.) Я попросил его сесть, чтобы время возобновило свой ход. Он поведал, что в течение десяти лет не спал по ночам, терзаясь при этом раздражением и сожалением обо всех потраченных впустую часах. Вероятно, сколько-то он все же спал – человек может прожить без сна всего около одиннадцати дней, а потом начинает умирать. Ему надо было родиться крысой – они могут протянуть без сна целых три недели. Всегда восхищался крысами, сказал он. Ночь за ночью мы лежим и без всякой цели совершенствуем свою душу. Считаем часы. Все это время находимся на невидимой границе между жизнью и смертью. А потом будильник приносит нам освобождение.