Бумажные цветы

– Она знала, что я не вспомню. – На Никиту внезапно снизошло озарение. Как будто другой человек ответил за него. Тот, кто помнил и знал Миру, тот, кто владел ответами на все вопросы. И здесь, рядом с ней.... ОН обретал силу.

– Слишком давно больна, чтобы не понимать, чем чревато мое пробуждение. – продолжил Ник. – Игорь Владимирович, я бы полмира отдал, чтобы вспомнить. Я читал собственные записи, словно роман, книгу, чей-то дневник. И все же я знаю, что все это было. Действительно было. Я не знаю, в каком из миров, в какой из фантазий или измерений, но в один миг наши души встретились в тонком пространстве, куда нет доступа зрячим и ограниченным разумом. Вы правильно сказали, точнее, сформулировали итоговый вопрос. Почему Мира не пошла со мной?

Ник взглянул в серьезные и мудрые глаза доктора.

– Я не звал ее, Игорь Владимирович. Мне кажется, что не звал. Я жил в той реальности, а эта была для меня сном.

– Что ты чувствуешь сейчас, Ник?

– Не знаю… – пробормотал Скворцов. Плечи понуро опустились. – В том мире я был богат и успешен, я обрел уверенность и одобрение отца. Здесь я никто. Переиграй мы все обратно, я бы предпочел остаться там. И есть опасение, что Мирослава думает так же. Я не помню ее лицо, не могу даже представить. И я боюсь. Я очень сильно трушу, Игорь Владимирович. Скажите, что я здесь делаю? Она – сумасшедшая девушка, убившая своего брата. Чем я могу помочь ей? И зачем мне это?

– Значит, нужно, раз ты здесь. – глубокомысленно заметил Степанов. Ник нервно усмехнулся сквозь сомкнутые бледные губы. Он отошел в сторону и кивнул доктору, разрешая, наконец, открыть палату. Сердце бешено забилось в груди, подобно раненой плененной птице, почуявшей свободу или скорую смерть.

– Не бойся, Ник. Она не опасна. Час назад Мирослава принимала лекарства, а сейчас, скорее всего, спит. Ты успеешь и разглядеть ее, и подготовиться к разговору. Разумеется, я буду присутствовать.

Последний рубеж был преодолен. Дверь в святая святых открылась и Ник зажмурив в приступе паники глаза, шагнул через порог.

На окне не было штор. Это первое, что привлекло внимание Никиты, когда он осмелился оглядеться. Свет практически залил небольшое пространство, в солнечных лучах кружили мельчайшие частички пыли. Промелькнула случайная мысль, как редко мы задумываемся о том, чем дышим ежедневно, ежеминутно, да что там – ежесекундно!

Вторым ощущением стало всеобъемлющее чувство узнавания. Нет, он избегал смотреть на девушку, отчаянно пытаясь отодвинуть роковой момент. Поразило совсем другое.... Его окружал бумажный мир, похожий на белый плен, снежную сказку или дивный сон. Как мало безумия творили руки сумасшедшей. Она была талантлива, гениальна, она созидала красоту, соперничать с которой мало, кто решился бы, и вряд ли смог.... У Никиты больно кольнуло в сердце, когда он представил однообразные дни Миры Казанцевой в этой каменной коробке, бетонной клетке – тюрьме для свободной и яростной души. А в том, что Мирослава не из тех, кто сдается, он был уверен. В ее работах, в хрупких бумажных отражениях псевдореальности, он видел силу духа и страстное желание, гнев и надежду, бесконечную любовь и нежность. Здесь не было места отчаянью, страху и смятению. Мира знала, каким хочет видеть свой мир, и он был таким – для нее.

– Это волшебно. – с трепетом произнес Ник, оглядываясь по сторонам. В этот момент он завидовал ей. Она знала, она все знала. Окружала его, наблюдала, ждала, звала, пока он не услышал....

Какая сила! Ее энергия хлестала его, разбивая в дребезги заслоны здравого смысла. Ник не смотрел на нее, но каждой клеточкой тела ощущал присутствие. Нереальность. Колдовство. Магия. Он не знал, какими еще словами охарактеризовать свои ощущения.

Кто властен, разделить души людей на больные и здоровые?

Никита Скворцов – тот, кого все считали излечившимся – чувствовал себя неуверенным и слабым, робеющим перед той, которая заведомо была сильнее и мудрее его – той, которая до сих пор числилась в списках тяжелых больных. Но именно она когда-то давно нашла его душу, попавшую в капкан времени, заблудившуюся в лабиринте миров, чтобы вывести оттуда, подарив любовь и надежду. Что же это было? Что?

Ник перевел на психиатра тяжелый, но твердый взгляд. Они не безумны. Он и Мирослава.... Никогда не были безумны. Они знали и чувствовали больше, острее, сильнее, чем другие, но не умели скрывать, презрели границы и условности. Как многие другие до и после.

Ник неожиданно четко представил тот день, когда Мирослава Казанцева вонзила ножницы в горло брата, а потом попыталась убить себя.