Бумажный солдат

Владимир Ильич обиженно пожал плечами и сделал в своих бумагах пометку.

– Сегодняшний аукцион не случайно носит имя "Гуманимал", – продолжил он. – Оно состоит из двух частей – "гуман" и "анимал", что значит "человек" и "животное", или, если угодно уважаемой публике, гуманное отношение к животным. Сейчас вы увидите очаровательных, прекраснейших в мире собак, которые великолепным внешним видом и отменным здоровьем обязаны своим хозяевам. Поприветствуем же их!

– Ну как тебе? – раздался справа от Терьяна голос Платона, успевшего исчезнуть со сцены.

Сергей неопределенно пожал плечами. С самого начала его не покидало ощущение, что все происходящее – какая-то странная детская игра, к которой основные действующие лица относятся с малопонятной серьезностью.

– Слушай, Тоша, – спросил он. – А это действительно должно принести деньги?

Платон посмотрел на него, как на недоумка, и вроде бы даже обиделся.

– Ты не понимаешь? – поинтересовался он. – Это же офигительный бизнес. Это ведь никто и никогда не делал.

– Что никто не делал, я понимаю, – согласился Терьян. – Я про деньги спрашиваю. Вот Муса говорит, что всего двести билетов продано...

– Ладно, не мешай слушать.

И Платон переключился на Владимира Ильича, объявлявшего первый лот. Зазвучала музыка из кинофильма "Мужчина и женщина". На сцене возникла блондинка в бикини, она сжимала в руке поводок, на другом конце которого находилась угольно-черная такса, похожая на лохматую гусеницу. Блондинка замерла в эффектной позе, положив левую руку на бедро. Такса подумала, широко зевнула и села, оборотясь спиной к залу.

– Собаку поверни, – тихо сказал кто-то сзади. – Поверни собаку.

Блондинка подергала за поводок. Такса неохотно поднялась, попыталась сделать несколько шагов, но, сдерживаемая блондинкой, снова уселась. На этот раз боком.

– Итак, я начинаю торги, – сообщил залу Владимир Ильич. – Когда называют самую высокую цену, я ударяю молотком. Вот так...

Не ожидавшая стука такса вскочила и зарычала на Владимира Ильича с откровенной ненавистью.

– Карден, сидеть, – прозвучал из-за кулис чей-то голос – по-видимому, хозяйский.

Такса мгновенно затихла и опустилась на место.

– После этого, – продолжил Владимир Ильич, в голосе которого звучала откровенная обида на невоспитанное животное, – девушка уводит собачку за кулисы, передает новому хозяину, а я объявляю следующий лот.

Такса, услышав, что ее должны увести, мгновенно вскочила и, тявкнув на прощание в сторону Владимира Ильича, засеменила в сторону кулис. Прикрепленная к противоположному концу поводка блондинка, играя бедрами, послушно удалилась за ней.

– Стоп! – скомандовал Платон. – А когда покупатель платить будет?

– За кулисами, – ответил неожиданно возникший на сцене Кирсанов. – Там же будут оформляться все бумаги.

Второй лот представляла другая блондинка, сопровождавшая немецкую овчарку под аккомпанемент мелодии "Вставай, страна огромная". Владимир Ильич, наученный предыдущим опытом, с явной опаской покосился на овчарку и стукнул молотком вполсилы.

Афганская борзая (под песню "В Намангане яблоки зреют ароматные"), кокер-спаниель (под что-то из "Биттлз") и английский бульдог (под мелодию, Сергею неизвестную) продефилировали по сцене без сбоев.

– Платон Михайлович, – обратился к Платону Владимир Ильич. – Я понимаю, что сегодня важный день, генеральная репетиция, но вообще-то уже десять вечера. Мы все пятьдесят лотов будем прогонять?

Платон не успел ответить, потому что внезапно очутившийся за его спиной Кирсанов что-то зашептал ему в ухо. Сергей расслышал слова "автобусы" и "банкетный зал". Платон, дослушав, кивнул.

– Давайте еще парочку, Владимир Ильич, и на сегодня заканчиваем.

Зазвучала песня Джо Дассена, однако на сцене никто не появился. После непонятной паузы вышла очередная блондинка. Деревянно улыбаясь, она дергала за туго натянутый поводок. Второй его конец скрывался в кулисах.

Блондинка напряглась и изо всех сил потянула за поводок. Ожесточенно рыча и упираясь всеми четырьмя лапами, из-за кулис выползла на брюхе белая болонка. Когда же блондинка сделала попытку к ней приблизиться, болонка вскочила и с неожиданной резвостью умчалась со сцены. Блондинка что-то вполголоса произнесла и снова потянула за поводок.

– Почему она не идет? – спросил Платон, ни к кому не обращаясь.

– Не хочет, – лаконично ответил Муса.

В этот момент болонка опять возникла на сцене. Блондинка изобразила зазывающую улыбку, подбоченилась и согнула в колене правую ногу.

– Так, благодарю вас, – вмешался Владимир Ильич. – Можете уводить собачку.

Блондинка дернула за поводок, убедилась, что болонка по-прежнему предпочитает передвигаться волоком, нагнулась и, ловко ухватив упрямицу поперек живота, с достоинством удалилась за кулисы.