Бумажный театр

Итак, однажды вечером я отправился к башне Якшича. Один. Сел, заказал выпить и тут же за соседним столиком увидел существо, ради которого я здесь оказался. Я увидел свою истину! Это была молодая женщина лег двадцати восьми, блондинка, с несколько длинноватым носом, хорошенькая. Она пила кока-колу. Грудь женщин формой напоминает обычно или груши, или яблоки, или компот из этих фруктов. У нее была такая, как мне нравится, — груши. Это было прекрасно видно даже через пальто. Через пальто? Через него ничего увидеть нельзя. Просто я почувствовал, какая у нее грудь. Я знал это. Но это еще не все. Я захотел эту грудь. Но к своему ужасу, захотел не дотронуться до нее, не сжать, не поднести ко рту и начать сосать. Я захотел ее иметь! Носить ее, и чтобы кто-то другой, возможно сидящий рядом с ней молодой человек, делал с этой грудью все, о чем я сказал… А рядом с ней сидел парень в облегающей черной футболке. Делая глоток, он всякий раз жмурился. Я понятия не имел, кто это такой. Никогда раньше не видел его.

— Я провожу тебя до дому, — сказал он заботливо.

Это были первые услышанные мною слова из разговора за их столом.

— Но я живу совсем рядом, Добрачина, двадцать три! — примирительно возразила она.

Потом они вместе встали и вышли.

А я? А я остался со своей истиной. Окаменев и от нее, и от изумления. Эта девушка, которая пила кока-колу, да ведь это же был я собственной персоной, только три десятилетия назад. Она даже жила по адресу Добрачина, 23, где когда-то жил я. Это и было моей истиной, во всяком случае до тех пор, пока я не вышел из башни-кофейни.

А снаружи, под светом полной луны, меня как громом ударило: теперь нужно заглянуть в башню-обсерваторию! Там сейчас много народу, разглядывающего звезды. Возможно, и там я найду еще какую-нибудь истину о себе?

Но вместо того, чтобы сделать сто пятьдесят шагов до обсерватории, я медленно спустился через Малый Калемегдан к своей квартире на Дорчоле.

Нет уж, спасибо, думал я. Мне и этого более чем достаточно.

Мияке Тоширо (ЯПОНИЯ)

Мияке Тоширо (1976–2005) — прозаик и композитор. Его родители жили в Нью-Йорке, где он и родился. Учился в Гарварде. В Париже изучал музыку. Как композитор прославился сочинением «Жидкое время». Его книги публиковали издательства «Токиозогенша» и «Шорэйша». Он написал однажды: «В Северной Африке думают и считают справа налево, в Японии — сверху вниз, а в Египте — снизу вверх». Погиб в аварии на дороге.

КАССЕТА

Добрый день. Я сижу в машине и, наговаривая на кассету эти слова, еду по шоссе, которое ведет из Шионо-Мисаки в Иокогаму. Я еду со скоростью шестьдесят миль в час; в автомобиле марки «мазда», кроме меня, никого нет, и передо мной стоит задача сочинить новый рассказ прежде, чем я, нигде не останавливаясь, доберусь до Иокогамы. Вокруг моего автомобиля и в моем рассказе утро, справа от шоссе я вижу морское пространство и редкие деревья, на ветках которых сидят похожие на птиц черные кошки. Вот, послушайте шум волн. (На пленке слышны волны.) Это Тихий океан представился вам своим собственным голосом. Он постоянно меняет имя…

Да, имя. Следует ли мне придумать имя рассказу прямо сейчас или же дать его в конце? Мне кажется, что сначала у рассказов и не было имен. Это вошло в моду гораздо позже. Пусть рассказ называется пока «Кассета». Временно. Итак, сочинить ли мне сначала завязку и развязку или же просто набить свою машину и свой рассказ персонажами? Интересно, кто сегодня, в начале XXI века, может быть ключевыми фигурами рассказа, выдуманного в автомобиле? Прежде всего, конечно, писатель. Без него и рассказа не будет. Он за рулем. Следовательно, в рассказе присутствую я. Но вы не знаете, кто я, не знаете даже, мужчина я или женщина. Из своего опыта общения по мобильнику я понял, что по звуку моего голоса об этом догадаться нельзя, так что не удастся это и вам. Но в любом случае речь пойдет о мужчине или о женщине. Итак, у нас уже есть два важных персонажа: писательница рассказа и писатель рассказа. Они сидят на передних сиденьях.