Бумажный тигр (I. - "Материя") (СИ)

Лэйд вдруг обнаружил, что размышляет об этом чисто машинально, точно эта мысль — всего лишь картонный свиток с хитро прокомпостированными отверстиями сродни тем, что проигрываются в голове у автоматонов, аккуратно надеваясь на соответствующие шпеньки. На самом деле его ум все это время занимало что-то иное, неявное, смутное, само полускрытое тревожными воспоминаниями прошедшей ночи. Что-то, что он увидел ночью, не давало ему покоя. Ни утром, когда он болтал с Сэнди, пытаясь заодно навести порядок на полках, ни в полдень, когда он отправился обедать в «Глупую Утку». Что-то связанное с Мэнфорд-хаусом, какой-то странной его чертой, которая словно бы бросилась сразу в глаза, а потом поспешно затушевалась…

— …не стану говорить вам, как его звали, потому как дал слово джентльмена не говорить, скажу только, что прибыл он семь лет назад и был истинным британским баронетом. Это так же точно, как то, что звать меня Оллис Макензи и я истинный сын своей маменьки, да срази старую каргу подагра.

Оказывается, поглощенный своими смутными мыслями пополам с индийским светлым элем, Лэйд и не заметил, как Макензи принялся за одну из своих историй. Из тех зловещих, скверно рассказанных и крайне путанных историй, которыми обычно мучил членов Треста в дни заседаний.

— Он прибыл на остров в надежде поправить свои дела, как и многие кругом. Знаете, в Старом Свете постоянно болтают о залежах гуано, о копре, которая сама падает в руки, стоит лишь приложиться покрепче лбом о ближайшую пальму, о чудесных жемчужинах и всяком таком…

— В Старом Свете до сих пор считают, что мы ходим тут в набедренных повязках, почти позабыв человеческий язык, а со всех сторон нас денно и нощно окружают полчища кровожадных дикарей, — улыбнулся Саливан, — И не говорите. Мне самому пришлось наслушаться этого в свое время. Кажется, в Туманном Альбионе вся Полинезия видится чем-то вроде Центральной Африки.

Макензи пожевал кончик седого уса. Раз начав рассказывать, отвлекаться от истории он считал дурным тоном.

— У него было с собой что-то около сотни фунтов, у этого баронета. Вполне недурной капитал, чтоб открыть свое дело, если иметь на плечах голову. Мог бы заработать состояние, продавая уголь в Хёнкон[25] или сбывая скобяные товары Ост-Индийской компании вместе со Скаром Торвардсоном. Но баронету, видать, денежки карман жгли. Впутался в какую-то мутную авантюру с серебряными рудниками на паях, ну и готово — через полгода остался без пенни на табак.

— Рудники Грэнта? — осведомился Саливан, с удовольствием принимаясь за тарелку поэ[26], которую Макензи предусмотрительно поставил рядом, — Надо быть дураком, чтобы вложить в это дело хотя бы медную пуговицу. Полли уже год отказываются работать на тех рудниках. Говорят, там святилище Танивхе и его акулоподобных тварей.

— Дикарские предрассудки, — поморщился Макензи, — Но если уж в деревянные головы полли что-то попало, не выбьешь и веслом.

— Значит, ваш приятель прогорел?

— Не приятель он мне. Просто… слышал. Выходит, оказался он на мели. Денег нет, акций нет, всех активов — британская спесь да старый носовой платок. И еще поди разбери, что из этого дороже… Дело швах, как вы понимаете. Новый Бангор — солнечный остров, но он не очень-то жалует чужаков, особенно без гроша в кармане. Тут-то и нашептал ему кто-то, что есть один способ заполучить пару монет, коль уж жизнь скрутила в бараний рог, — Макензи понизил голос, — Занять у одного из Девяти.

Саливан фыркнул.

— Опять ваши кроссарианские истории, Оллис! Мне следовало догадаться. Вам ли не знать, что все это выдумка и ерунда. Скажите, Чабб?

Макензи насупился. Его суеверная как у всех шотландцев душа жить не могла без зловещих тайн, многозначительных умолчаний и всего того, что обретается в тени англиканской церкви с древних кельтских времен. Может, поэтому он первым из всех европейцев на острове сделался убежденным кроссарианином, членом Ордена Рубиновой Розы и Золотого Креста.

Но Саливан выжидающе смотрел на Лэйда, и тому пришлось ответить.

— Кроссарианство, конечно, ерунда, но многие относятся к нему весьма серьезно, — уклончиво ответил он, — Мне кажется, если тряхнуть за шиворот всех посетителей «Глупой Утки», по меньше мере у пяти из каждого десятка выпадет из-за пазухи амулет Брейрбрука. А полли — те и вовсе поголовно чтят своего Танивхе.

Кажется, ему удалось проскочить меж двух огней — и Макензи и Саливан уважительно кивнули.