Бумажный тигр (II. Форма)

— Что ж, возможно, ваша идея не такая уж и безрассудная, — Лэйд сделал вид, будто тщательно обдумывает услышанное, даже потёр лоб большим пальцем, — Пожалуй, большой беды не будет, если я в самом деле ослаблю поводок. С единственным условием — вы по-прежнему выполняете все мои рекомендации и не суёте нос туда, куда не нужно. Одно моё слово — и вы беспрекословно берёте обратный курс.

— Идёт, — легко согласился Уилл и, не удержавшись, потёр руки, опять сделавшись мальчишкой, — Обязуюсь слушаться и подчиняться. Наш уговор всё ещё в силе!

* * *

Лэйд не находил Скрэпси уютным местечком даже в прежние времена, когда имел возможность передвигаться по нему собственноручно выбранным маршрутом, теперь же, когда управление взял на себя Уилл, и подавно погрузился в мрачное состояние, которое приходилось маскировать никчёмными шутками и неискренними смешками. Лишившись привычного штурвала и вынужденный озираться ещё более часто, пытаясь определить, с какой стороны может грозить опасность, он ощущал себя привязанным к мачте лоцманом на корабле, который под полными парами идёт сквозь ночь чертогами Великого Гудуинского Пожирателя Кораблей[176]. И это было чертовски неуютным чувством.

Против его опасений Уилл распорядился дарованной ему свободой скорее с любопытством хладнокровного исследователя полярных широт, чем с безоглядностью ветреного юнги. По крайней мере, не устремился тотчас в самые глухие и тёмные районы Скрэпси, как того поначалу опасался Лэйд. Он выбирал путь осторожно и рассудительно, разглядывая мало чем отличные друг от друга грязные улочки так пристально, будто речь в самом деле шла о жизненно важном выборе. Сосунок, презрительно подумал Лэйд, силясь сохранять безразличную гримасу на лице. Небось воображает себя первооткрывателем смертельно опасных земель. Ну что ж, если всё, что ему хочется совершить в Новом Бангоре напоследок это потешить своё самолюбие, я, пожалуй, окажу ему такую услугу…

— Может, расскажете что-нибудь? — внезапно поинтересовался Уилл, — Оказывается, за эти три дня я так привык к вашим рассказам, что мне теперь непривычно идти в тишине.

Только тогда Лэйд обнаружил, что в самом деле слишком долго молчит.

— Это Скрэпси, — он хмыкнул, — Самая глубокая помойная яма во всём Новом Бангоре. Не ожидаете же вы в самом деле, будто обнаружите на её дне жемчужины?

— Отчего бы вам не поведать мне о Карнифаксе? — предложил Уилл, — Мне прежде казалось, это один из самых мрачных и таинственных божеств здешнего пантеона.

Но Лэйд отчего-то не ощущал былой словоохотливости, напротив, язык определённо потяжелел, отчего даже ворочать им не хотелось.

— Было бы, что рассказывать, — неохотно отозвался он, — Мне кажется, даже жрецы Карнифакса, посвятившие жизнь бессмысленным ритуалам, сами не так-то много знают о своём повелителе. Отсюда вся та зловещая таинственность, которая окружает Кровоточащего Лорда. Иногда из-за его звериного нрава Карнифакса сравнивают с Танивхе, владыкой Клифа, но, как по мне, это никчёмное сравнение, выдающее профанов от кроссарианства. Танивхе, Отец Холодных Глубин, сродни гигантскому кальмару — этакое хладнокровное головоногое, видящие свои отвратительные сны на дне морском и плодящее отвратительных выродков себе в услужение. Карнифакс… О, это совсем другой зверь. Не рассуждающий, вечно голодный, находящий упоение лишь в том, чтобы терзать свою жертву. Многие даже сомневаются, присущ ли ему разум, поскольку многие его поступки свидетельствуют об обратном. Вполне может быть, он даже не губернатор, лишь бешенный пёс, стерегущий полную костей и смердящего мяса яму под названием Скрэпси, но мы, люди, в конце концов научились поклоняться даже ему.

— Это… это во многом похоже на то, что я прежде слышал, — Уилл качнул головой, — Говорят, если Карнифакс в чём-то и достиг мастерства, так это в своих изощрённых казнях.

— Я бы с этим не согласился. Казнь ознаменует собой какой-никакой, но процесс. Пусть даже жестокий, бесчеловечный или глумливый. Карнифакс же не знает судебного производства. Он не карает за грехи, настоящие или мнимые, он попросту получает удовольствие, терзая своих жертв. И в большинстве случаев ему плевать, кто это. Вот почему о нём так мало известно — знакомство с ним для любого его почитателя как правило заканчивается мучительной смертью. Согласитесь, при таком-то нраве непросто обзавестись многочисленной паствой и грамотным учением.

— Едва ли стану возражать.

— Скажите, не доводилось ли вам за время пребывания в Новом Бангоре видеть… кхм… джентльменов крайне плотного телосложения? Нет, я говорю не об обычных толстяках, мой собственный живот едва ли делает меня схожим с юной нимфой, что питается лишь цветочным нектаром. Я говорю о настоящих Гаргантюа, этаких грудах жира, которые весят больше тысячи фунтов[177] и если передвигаются по улице, то только в локомобиле.