Бумажный тигр (II. Форма)

— До тебя мне нет дела, дряхлый тигр. Ты жив лишь потому, что твой запах показался мне знакомым. Дразнящим воспоминания. Я вспомню, где его встречал — позже. А потом…

Роттердрах в два шага оказался возле кровати и протянул к лицу Лэйда пальцы, каждый из которых был увенчан чёрным и потрескавшимся, как лошадиное копыто, когтем. Лэйд рефлекторно подумал о том, что эти когти не отличаются особой остротой, как когти львов или ястребов. Скорее, они напоминали тупые мощные когти грифов, служащие больше для того, чтоб разрывать добычу, чем пронзать и вспарывать.

Это падальщик, подумал он, ощущая невыносимый уксусный смрад, ударивший ему в лицо, просто не в меру вымахавший падальщик, невесть что о себе возомнивший. Надо лишь…

— Знаешь, многие повара, сведущие в кулинарии, делают большую ошибку, когда готовят мясо, — огромные пустые глаза Роттердраха, истекающие прозрачными слезами, прищурились, отчего в их глубине проступили кровавые прожилки, — Они умерщвляют его, а это большая ошибка. Мёртвое мясо безучастно и пресно, какими специями ни пытайся это скрыть. Мне больше по вкусу живое мясо. Оно не лежит безразлично на тарелке, оно такой же полноценный участник трапезы, как и ты, ведь ощущает её от начала и до конца. Знаешь, мясо становится сочнее, пока живо. Пока истекает кровью и дрожит от боли. Я думаю, мы сможем смягчить даже такое сухое, жёсткое и горькое мясо, как твоё, старик. О да, значительно смягчить…

Кислый дух из пасти чудовища, хлестнувший Лэйда в лицо, был столь силён, что комната «Ржавой Шпоры» на несколько секунд потускнела — это его сознание попыталось отстраниться от происходящего, съёжившись в дальнем тёмном чулане черепа. Роттердрах был не просто силён. Его поры словно источали концентрированную кислоту, а дыхание отдавало ипритом. Если когда-то он в самом деле был человеком, Новому Бангору, должно быть, пришлось потратить многие годы, чтоб превратить его в это чудовище. Многие годы и немало сил.

Демон не дал Лэйду возможности возразить — даже если бы тот намеревался. Легко подхватив с пола кляп, он бесцеремонно всунул его между зубов, так глубоко, что тот едва не лишился возможности дышать.

— Лучше прибереги свои голосовые связки, — промурлыкал он, — Не хочу, чтобы ты охрип, когда мы начнём сервировку стола. Нет, мистер Тигр, не тешьте свою гордость, для меня вы играете не большую роль, чем кусок вчерашнего мяса, забытый в буфете. Если я и провернул всё это дело, то только ради вас, мистер Уильям. Только лишь ради вас.

Лэйд видел, как дрогнули колени Уилла — словно кто-то водрузил ему на плечи сундук весов в сотню фунтов. Он не попятился, не попытался вжаться в стену. Напротив, приподнял на дюйм выше подбородок. И хоть это не получилось особенно внушительно, Лэйд испытал мимолётное подобие гордости за своего незадачливого нанимателя.

Во что бы то ни стало нельзя показывать острову своих страхов, иначе он превратит их в своё самое действенное оружие. А человек, поддавшийся страху, сродни канатоходцу, потерявшему равновесие над бездной. Оглянуться не успеешь, как всё будет кончено.

— Мне лестно, что я вызвал у вас столь живой интерес, мистер Роттердрах, — Уилл едва не сбился, когда Красный Дракон ухмыльнулся, прыснув на пол обильной капелью разящей уксусом слюны, — Однако в свою очередь не могу разделить радость от этого общества. Возможно, потому, что выбрал его не по доброй воле, а оказался к нему принуждён не очень-то вежливым образом. Во имя благоразумия призываю вас прислушаться к голосу разума и отпустить меня и мистера Лайвстоуна из этого места, пока вам не пришлось сожалеть о своей поспешности, сэр.

— Сэр… — сладко пророкотал Роттердрах, — Давно меня так не называли… Нет, мистер Уильям, если я о чём-то и сожалею, так это о том, что не оказался среди встречающих вас на пристани, когда вы впервые сошли на берег. Ради такого случая я бы, пожалуй, выбрался из этого грязного захолустья, в котором прозябаю последние годы, чтобы иметь честь поприветствовать вас тут, в Новом Бангоре.

— Я бы согласился и на скромный военный оркестр, — звенящий от напряжения голос Уилла испортил впечатление от хорошей остроты, но Лэйд счёл, что в данных обстоятельствах это терпимый урон, — Предупреждаю вас, что бы вы ни задумывали, вы бессильны навредить мне и сами об этом знаете. А значит, нет никакого смысла и… ох!

Роттердрах резко шагнул в сторону Уилла, протягивая развернувшуюся веером чёрных потрескавшихся когтей лапу. Эта лапа, без сомнения, могла смять его в ком истекающего кровью мяса, силы для этого в ней было достаточно. Но Лэйд не закрыл глаз, хотя и мог. Он знал, что увидит.

Лапа Роттердраха коснулась головы Уилла и прошла сквозь неё, беззвучно и мягко, как невесомый лунный свет проходит сквозь оконное стекло. Ни хруста, ни треска, ни крика. Это было похоже на причудливый оптический фокус, но в комнате не было ни одного человека, который посчитал бы возможным наградить его аплодисментом.