Бумажный Тигр (III. Власть)

Если в этой пустоте что-то и существовало, то только пепел.

Невесомый серый пепел, беззвучно бьющийся о стекло.

Крохотные угольные снежинки, парящие в пустоте за тонкой преградой из прозрачного стекла. В один миг они казались танцующей метелью, движимой в мире без направлений и сторон света, в другой – неподвижно висящими хлопьями, незаметно для глаза меняющими форму.

Синклера стошнило, но никто не сделал попытки помочь ему. Никто не нашел в себе даже сил отвернуться от окна.

- Что это? – спросил Крамби. Он был потрясен, он был очарован, он был испуган до смерти – как крохотный мотылек, увидевший в глухой ночи ослепительный огонь старины «Уитби Уэст Пьер[18]», - Что это такое?

- Пу-пустота, - благоговейно произнес Лейтон, немного заикающийся и тоже поддавшийся гипнотическому влиянию, - Бесплотный эфир. Шуньята[19]. Войд.

Розенберг разразился злым лающим смехом.

- Пустота! – он попытался дергающимися пальцами вновь наполнить стакан, но бутылка плясала у него в руках, - Окажись вы в этой пустоте, Лейтон, от вас не осталось бы и лоскутка! Впрочем, может, это и к лучшему. Уж после того, как я прочел последний отчет по ревизии…

Крамби и сам с трудом ворочал языком, точно пьяный.

- Вы были там?

Отчаявшись совладать с бутылкой, Розенберг швырнул ее об пол. Удивительно, но никто даже не вздрогнул от звука бьющегося стекла. Все как зачарованные смотрели в окно. Туда, где вздымаемые волнами несуществующего ветра, медленно кружились в пустоте серые хлопья.

- А вы, конечно, хотели бы? Черт! Уж спасибо большое! Я видел, что сталось с Ходжесом!

- Каким еще…

- Этот болван выскочил за дверь первым, - буркнул Розенберг, - Чертовски прыткие ноги, как для старшего секретаря. Едва не смял меня в дверях, должно быть, совершенно ополоумел от страха. Он бросился наружу, крича во все горло. Проклятый паникер, на таких нельзя полагаться. И…

- Исчез? – тихо спросил Лейтон.

- Унесся? – Крамби потянул пальцем за ворот, ослабляя безобразно висящий галстук, залитый вперемешку вином и кровью, - Как в сказке?

Розенберг покачал головой. Вызванная рыбным порошком эйфория удивительно быстро отпустила его, оставив обезвоженную оболочку с потухшими глазами.

- Нет, - сказал он, - Не унесся. Его кожа стала прозрачной, будто напитанной светом звезд. А кости стали сплавляться друг с другом, превращаясь в расплавленную медь. Он даже кричать не мог потому что зубы сплавились с челюстями воедино. Он дергался и бился снаружи о дверь, пока его прозрачная плоть истончалась и стекала, а кости сливались и перекручивались и лопались и…

Кто-то милосердно плеснул в стакан бренди и протянул Розенбергу. Но тому потребовалось еще полминуты, чтоб выплеснуть жидкость себе в глотку.

- Он превратился в какую-то дьявольскую штуку вроде астролябии. Огромная медная астролябия, плывущая в пустоте, и кое-где еще видны были суставы и ребра, а шестерня была сделана из его позвонков и…

Розенберг поперхнулся, бренди заклокотал у него в горле. Продолжать он не смог.

- Несчастный Ходжес, - пробормотал Лейтон, ни на кого ни глядя, - Я надеюсь, ему пришлось легче, чем Дэвису и Эшби. Они выскочили через черный ход, прежде чем все опомнились. Я слышал их крики и…

- Эшби – кредитного эксперта? – сухо спросил Коу, глядя в окно, - Шатен, со стеклянным глазом?

- Да, это он. Вы их видели?

- Ни того, ни другого. Но минуту назад в северо-восточном направлении проплыл стеклянный глаз размером с глобус, покрытый чем-то алым. Впрочем, - Коу задумчиво царапнул ногтем стекло, - У меня нет оснований более считать это направление северо-восточным.

- Господи, закройте шторы! – приказал Крамби сквозь зубы, - Я не могу на это смотреть. Это… Это же какой-то кошмар. Немыслимо.

Да, подумал Лэйд, немыслимо.

Иногда, чтобы пощекотать себе нервы, мы придумываем страшные истории про ужасных существ. И единственное, что заставляет нас ощущать себя в безопасности, это ощущение немыслимости выдуманного. Эта немыслимость надежно защищает нас от плодов нашего воображения, как разум защищает от кошмарных сновидений, запертых в мире грез. Но у этой преграды из немыслимости при всех ее достоинствах есть один недостаток. Она тонкая, как оконное стекло. В какой-то миг мы просто слышим звон и, прежде чем успеваем спохватиться, оказывается, что метаться уже слишком поздно.

- Бросьте вы уже свои чертовы часы! – оскалился Розенберг, - Или вы так боитесь пропустить пятичасовой чай? Если так, уверяю, в скором времени у всех нас обнаружатся проблемы посерьезнее!

Только тогда Лэйд понял, что безотчетно вновь вынул проклятый брегет, который жег ему кожу, точно серебряный амулет демонические покровы, и привычно щелкнул крышкой.

Обе стрелки смотрели ровно вверх, слившись воедино. Они не отсчитали ни одной минуты за все это время, не прошли ни одного деления. Потому что…