Бумажный занавес, стеклянная корона

Бабкин пожалел, что между ними нет стола. Привычка незаметно пинать Макара во время его непринужденных бесед со свидетелями укоренилась в Сергее пару лет назад и, по его мнению, периодически приносила плоды. Хотя шамбарьер, конечно, был бы эффективнее.

– Ну хорошо, – смирился Илюшин. – Тогда вернемся к покойному Баширову. Как выразился один сочинитель, духи ада любят слушать эти царственные звуки.

– Мне тоже невероятно нравилось его пение! – оживилась балерина. – Такой талантливый мальчик! Такой многогранный! Невыносимо думать, что его больше нет с нами!

Она поднесла платок к глазам и промокнула выкатившуюся слезу.

– Где вы были, когда его убили? – спросил Макар.

– Напрасно она это, – вздохнула балерина, пропустив вопрос мимо ушей. – Такой страшный грех и за сто лет не отмолить…

Сергей и Макар переглянулись.

– Кто, Татьяна Вадимовна? – осторожно поинтересовался Сергей.

Медведкина ухитрилась совершить невозможное, кокетливо взглянув на него сквозь блистающую слезу.

– Я ведь просила называть меня просто Танюшей!

– О ком вы говорите? – пришел на помощь другу Макар.

– О Кармелите, конечно. Разве вы не в курсе, что это она его убила?

Татьяна взглянула на обоих сыщиков с детским недоумением и закусила густо накрашенную губу.

Среди маленьких собачек, которые до старости щенки, встречаются не только крошечные той-терьеры, но и полноразмерные пудели. Однако когда роль маленькой собачки берется исполнять мастиф, это редко выглядит убедительным. Илюшин полагал, что Медведкина выбрала для себя амплуа «я милая трогательная девочка, не отдающая себе отчета в том, что говорю» и очень старалась не выйти из образа. Приправленное вдохновенностью и духовностью, это блюдо получалось не слишком аппетитным.

Макар решил, что с игрой в поддавки пора заканчивать. Хватит с него Брюсова, который на самом деле Гумилев.

– Серьезное обвинение, – хладнокровно сказал он. – Вы можете его подкрепить фактами?

«Сейчас про тонкие миры понесет, – подумал он. – Не знаешь, на кого валить, вали все на астрал. Он большой, он стерпит».

И тут Медведкина его удивила. Деловито стерев слезу, она сделала странный жест, одновременно нетерпеливый и раздраженный, словно объяснять очевидные вещи сыщикам было ей так же привычно, как учителю – разжевывать тему бестолковым второклассникам, и до такой же степени надоело.

– Лапка. Лисья лапка.

– А подробнее?

– Лисья лапка валялась рядом с Джоником, – пояснила Татьяна. – Я видела ее, когда вбежала в оранжерею. Это Кармелитино украшение. Она любит такие штучки… брррр!.. жуткие.

Балерина передернула плечами. Платье нервно заискрилось.

– Подождите… там было украшение?

Макар потянул к себе схему места преступления, но Бабкин едва заметно качнул головой: можешь не искать, никакой лапки на схеме не отмечено.

– Хотите, я нарисую?

Не дожидаясь ответа, Татьяна взяла со стола тетрадь.

– Вот здесь. Прямо рядом с Джоником.

Она уверенно набросала три кадки с пальмами, изобразила дорожку и лежащего на ней человека. Макар вздернул брови: рисунок вышел на редкость выразительный и точный. Возле тела Татьяна поставила маленький крестик.

Бабкин на несколько секунд прикрыл глаза, заставляя себя мысленно переместиться в душноватое пространство оранжереи. Вот с легким стуком за ним захлопывается стеклянная дверь, вот он видит пустой постамент, на котором натягивал свой лук пузатый купидон… Сергей скользнул взглядом по петляющей дорожке, с обеих сторон окаймленной гравием, и чуть не вздрогнул: в памяти отчетливо, словно высвеченная лучом фонаря, возникла скрюченная лисья лапка на серебряной цепочке, лежащая на том самом гравии.

«Я ее заметил. Но не обратил внимания».

Бабкин досадливо выругался про себя. Медведкина обратила, а он, профессиональный сыщик, прошел мимо и не вспомнил бы, если бы не ее рассказ!

Он поймал взгляд Илюшина и кивнул: да, все правильно.

– Вы же слышали, что Джоник сказал про нее, – безмятежно говорила Татьяна. – Все это правда. Кармелита ведьма! Настоящая!

– Что-то там было про вареную кровь и заговоры, – припомнил Сергей. – А вот про урода я совсем не понял.

Медведкина сочувственно взглянула на него и снизошла до объяснения.

Десять с лишним лет назад судьба свела Кармелиту с женщиной, называвшей себя знахаркой Ведой. Случилось это после того, как Кармелиту обокрал ее муж, по совместительству администратор. Муж был маленьким улыбчивым человечком с такими ясными глазами, какие бывают только у мошенников и сумасшедших. С Кармелитой они были женаты лет пять, и все годы только он организовывал ее концерты.

Люди творческие редко бывают хорошими бизнесменами. Кармелита полностью переложила финансовые и прочие хлопоты на плечи своего администратора и пребывала в полной уверенности, что дела ее идут неплохо.

Дела и впрямь шли хорошо. Но не для нее, а для мужа. От продажи билетов с каждого концерта этот предприимчивый человек тайком забирал себе ровно четыре пятых. Когда выручка составляла пятьдесят тысяч, муж говорил Кармелите, что она заработала десять, а оставшиеся сорок клал в собственный карман.