Бумер-2: Большая зона

Ему показалось, что кто-то шуршит бумагой, будто переворачивает газетные страницы. Звук был настолько явственным и близким, что ошибиться нельзя: в комнате кто-то есть. Кот, задержав дыхание, прислушался. Но наступила полная тишина, только где-то вдалеке, вроде бы на другом краю поселка, заливисто лаяла собака и все никак не могла успокоиться.

Прижавшись плечом к косяку, Кот вытащил из-за ремня пистолет. Курок на боевом взводе, остается опустить предохранитель и послать пулю в цель. Неожиданно прошиб пот, сделалось так жарко, что на лбу выступила испарина. Показалось, что узкий ворот армейской фуфайки сдавливает горло, мешает дышать, а пиджак с чужого плеча стесняет движения. Выходит, Чугур в доме? Сидит и листает газетку. Но тогда кто навесил замок на дверь? Бударина, уходя на работу, заперла Кума в доме? За каким чертом, спрашивается?

Одной рукой Кот сжал рифленую рукоятку пистолета, крепко, до боли в пальцах. Перевел дух, рванув на себя дверь, шагнул через порог, целя на звук, в дальний темный угол у окна. В высокой клетке, стоявшей на столике в углу, сидел крупный белый попугай с разноцветным хвостом. Опустившись на дно клетки, застеленное газетой, он рвал бумагу острым клювом. Когда в комнату вломился незнакомец, птица уже оставила прессу в покое и уставилась на гостя мелкими, как бусинки, глазками.

– Товарищ, товарищ болят мои раны, – произнес попугай с ленинской картавинкой, помолчал, будто собираясь с мыслями, и неожиданно сменил пластинку: – Статья сто пять... руки за спину... стоять.

– Фу ты, блин... Напугал, – Кот опустил ствол, свободной рукой снял с головы кепку и вытер влажный лоб тыльной стороной ладони.

Последний раз этого попугая он видел год назад, на зоне, в красном уголке клуба. А потом птица вместе с клеткой куда-то пропала. Ну, Чугур, до чего хозяйственный мужик – все в дом тащит, что к полу не прибито.

– Здорово, узник, давно не виделись, – Костян приблизился к клетке и постучал по прутьям стволом пистолета: – Не пора сменить репертуар?

– На Кипр к морю, – ответил в масть попугай, будто впрямь понял смысл вопроса, но тут же съехал на криминальную тему: – Смерть ментам, ур-р-ра кентам.

– Правильно рассуждаешь, – Кот сунул пистолет за ремень. – Так держать.

Натянув нитяные перчатки, он неторопливо обошел комнаты, в спальне заглянул под широкую кровать, распахнул и закрыл дверцы шкафа. На кухне, осмотревшись, потянул за скобу тяжелую, как могильная плита, крышку погреба, заглянул в его темную глубину. В лицо пахнуло холодом и сыростью. Погреб – это не вариант. Если его там застукают, пиши пропало. Выбраться наверх он вряд ли сумеет. Во всяком случае, живым.

Вернувшись в горницу, он отдернул занавеску, переставил цветочные горшки с подоконника на пол, распахнул створки окна. Затем вышел из дома, надел сапоги, повесил замок на прежнее место и закрыл его. Внимательно осмотрел крыльцо, не осталось ли следов. Завернув за угол, закурил: в следующий раз побаловаться табаком удастся нескоро. Через пару минут он погасил окурок о подошву сапога, встал под окном, подтянулся, ловко вскарабкался наверх. Снова оказавшись в горнице, стащил с себя сапоги и закрыл окно, вернул на подоконник горшки с цветами. Минуту постоял посередине комнаты, прикидывая, что делать дальше.

– С одесского кичмана сорвались два уркана, – сообщил попугай, глядя на него, и добавил: – Туберкулез... Век свободы не видать...

– Что-то ты сегодня разговорился, – Костян машинально облизал сухие губы и неодобрительно покачал головой: – Молчи, целее будешь.

Вернувшись в сени, Кот вскарабкался наверх по приставной лестнице, откинул крышку люка. Скрипнули петли, изъеденные ржавчиной. Светя фонариком, Кот внимательно осматривал чердак, высокий и просторный. Здесь можно было, выпрямив спину, ходить в полный рост, если бы все свободное пространство не превратили в вещевой склад.

Чего тут только не было: старый сундук с железными углами, набитый тряпками, электрическая швейная машина "Чайка", накрытая чехлом, полупустые ведра из-под краски, стопки книг, перевязанные веревкой, треснувшее зеркало в деревянной раме, подшивки пожелтевших газет и еще всякая всячина. На досках возле окошка в торцевой стене навалено пересушенное сено. Места оставалось не так уж много, но для одного человека вполне достаточно.

Кот перетащил наверх весь свой скарб: сапоги, кошелку и рюкзак. Сложив вещи в одном месте недалеко от люка, на минуту задумался. Все бы хорошо, но скрипучие петли люка портили всю идиллию. Нельзя спуститься вниз, не наделав шума. Пришлось возвращаться, шарить на кухне в поисках бутылки подсолнечного масла.

Когда Кот закончил все дела и, стащив с себя пиджак, устроился на сене у окошка, часы показывали ровно восемь.

* * *