Бумер-2

— Тогда действуй, — приказал Азаров. — И вот еще что. Для начала убери с площади и платформы всех своих ментов. И устрой что-то вроде совещания в дежурке. Тему какую-нибудь придумай, ну, самую актуальную. Например: «Санитарное состояние служебных помещений» или что-то в этом роде. Все, пишите письма.

Азаров бросил трубку. Надевая пиджак, схватив коротковолновую радиостанцию, крикнул в нее.

— Филиппов, это ты, Алеша? Ждешь? Молоток. Опергруппу на выезд в полном составе. Наш клиент только что на нарисовался на вокзале. Взял билет до Ярославля. Скоро отправление.

Азаров натянул подплечную кобуру, выскочив из номера, захлопнул дверь и, скатившись вниз по лестнице, выскочил с заднего крыльца, куда подкатила «Волга» с затемненными стеклами и фургон, набитый сотрудниками ОМОНа. Азаров упал на сиденье и вытер платком влажный лоб.

— Трогай, только очень не гони, не на пожар едем, — сказал он водителю, и обернулся назад к капитану Филиппову, сидевшему сзади. — Я хотел завтра сниматься и переть обратно в Москву. Не могу же я тут до бесконечности держать группу и мух давить. Но задницей чувствовал, что этот чмошник где-то здесь пасется. Видимо, чего-то затевал, но сорвалось.

— Если так, то почему он не поехал в Ярославль на своем джипе?

— Побереги свои умные вопросы для жены, — поморщился Азаров. — Рупь за сто, он уже загнал джип. Тем лучше. Но не подозревает, что его новое имя нам известно. Ладно, нехай с ним… Действовать крайне осторожно. Оружие держать наготове. Стрелять без предупреждения. Чтобы сразу и наповал. Как только он окажется в зоне прямой видимости.

— Но по инструкции…

— Если ты так любишь инструкции, пиши рапорт о переводе в другое подразделение, — ответил Азаров. — В хозяйственном управлении как раз завхоз нужен. Будешь уборщицам туалетную бумагу выдавать и мыло. Это для тебя хороший вариант. Лучший.

— Я только сказал…

— А ты помолчи и не вякай, за умного сойдешь, — Азаров свел брови на переносице. — Инструкция, мать твою! Огородников стреляет быстрее, чем ты в носу ковыряешь. Мгновенной нейтрализацией Кота мы, глядишь, чью-то жизнь спасем. Да и мне, когда эта тварь сдохнет, меньше бумажной работы.

Машина, совершив крутой разворот, помчалась по широкой прямой улице к вокзалу.

* * * *

До пивной оставалось всего несколько шагов, когда Кот услышал за спиной автомобильный гудок. Обернувшись, он увидел джип Димона и Дашку, вылезающую из машины. Она приблизилась к Коту и улыбнулась.

— Там у Китая пожар случился, — сказала она. — Но твой бумер удалось спасти. Не без моего участия. В кабине костюм, ботинки и даже мобильник. Бери и пользуйся.

— Я смотрю, где бы ты не появлялась, происходят всякие катаклизмы: пожары или насилие над человеком.

Кот, давно попрощавшийся с бумером, рад был снова стать его хозяином. Вот тебе и Ярославль. Да, старая жизнь не отпускала от себя далеко. Вот и бумер, и костюмчик. Неплохо для человека, пульнувшего последние рубли на билет в плацкартном вагоне.

— И это все, что я заслужила?

— Спасибо тебе, — улыбнулся Кот. — Большое спасибо.

— На здоровье. Я только возьму из машины сумку с ноутбуком, — сказала Дашка. — Там еще на заднем сидении костюм для подводного плавания и баллоны. Мне эту тяжесть не утащить. Поэтому оставляю тебе на память. От меня и от Кольки. Может, при случае пригодится.

— Еще раз спасибо, хотя подводный костюм в моем положении — непозволительная роскошь. Ну, что… Садись, покатаемся.

— Нет, я уж как-нибудь сама.

Дашка нырнула в салон, вытащила сумку с ноутбуком. Повесила на плечо ремень и, помахав лапкой, смешалась с потоком пешеходов. Кот смотрел ей вслед, боясь потерять из вида. Он был уверен, что Дашка просто так не уйдет, она обязательно вернется, потому что какие-то очень важные слова, возможно, главные слова, еще остались несказанными. Завязавшиеся отношения, эта хрупкая взаимная симпатия, могла переродиться во что-то большее, в чувство совсем иного рода. На фраерском языке это называется любовью или чем-то в этом роде. Сказать по блатному, что Костя Огородников приторчал к этой девчонке, тоже не совсем правильно. Они слишком мало знакомы, почти не знают друг друга.

Впрочем, Коту почему-то кажется, что он-то знаком с Дашкой долгие годы. Откуда это ощущение — непонятно. Но заниматься самоанализом, копаясь в собственных чувствах здесь, на вокзальной площади, среди пешеходов и отъезжающих машин, странное занятие. Дашкина голова, ее светлые волосы мелькнули в толпе и пропали.

— Эй, Дашка, — крикнул Кот. — Дашка, вернись.

Она услышала, она должна была услышать. Не ко времени вспомнился давний, еще лагерный, сон. Будто Кот выбегает за околицу деревни и кричит во всю глотку, срывая голос. Кричит своему прошлому, чтобы вернулось, зовет его назад. Но прошлое ничего не слышит, его уже нет.

— Дашка…