Бумеранг

Встреча со Стеллой – неожиданная и болезненно неприятная для Марата.

– Добрый вечер, – бормочет он и скрывается в своей комнате.

Приотставший Барсуков засмотрелся на Стеллу и, заметив, что она потянулась к вешалке за курткой, бро­сается помочь.

– Разрешите?

– Благодарю.

Только всего и сказано, но вот уже Стелла коротко простилась с хозяйкой, вот хлопнула за ней дверь, а Барсуков все стоит в передней, и лишь окрик Марата сдвигает его с места.

– Марат, кто она? – первым делом интересуется Барсуков.

Марат смотрит в пространство.

– Это к матери… Так на чем мы остановились?

Оба не сразу могут вспомнить, потому что думают о Стелле – каждый свое.

– Кажется, по поводу прежней работы… инженер-испытатель…

– Да, – кивает Барсуков. – Гонял тяжеловозы, но­вые модели. Автодром, пробеги через полстраны, разные дороги. Мне нравилось. И деньги другие… Из-за плаксиков бросил. Пока устроился простым шофером – только бы рядом с домом.

– А случались опасности, риск?

– Когда участвовал в ралли, то… – Он улыбается воспоминанию: – «И какой же русский не любит быст­рой езды!..»

– …как сказал Николай Васильевич Гоголь. Певец тройки, на которой катался господин Чичиков… Насчет ребят, Леша, я закинул удочку. Поворошил старые связи в курортном управлении. На словах твердо обещали. Соби­рай справки и ходатайства.

– Ох, если б выгорело!.. – И внезапно: – Марат, она тоже певица?

Марат дергается.

– Почем я знаю!

* * *

Несколько человек сидят на стульях поодаль друг от друга. Подкидин в их числе.

– Вы утверждаете, что это не ваша? – говорит ему Томин, показывая записную книжку.

– Не моя.

Томин выглядывает в коридор.

– Прошу!

Входит проводник со служебно-розыскной собакой.

Подкидин меняется в лице.

– На столе лежит записная книжка, – объясняет за­дание Томин. – Собака должна определить владельца.

Проводник дает овчарке понюхать книжку и командует:

– След!

Собака методично обнюхивает всех, начиная с Томина. Напротив Подкидина садится и лает.

Тот вжимается в спинку стула.

– Цыц, паскуда! – кривится Подкидин.

Собака снова лает.

– Ну моя она, моя, моя!.. – кричит он тогда, словно признаваясь персонально овчарке…

* * *

– Считаешь, псина отобьет у тебя хлеб? – шутливо спрашивает Пал Палыч у Кибрит.

– Собачье опознание экспертизу не заменит.

– Экспертизу, Зиночка, ничто не заменит! Изымем образцы почерка Подкидина и отдадим тебе в белы руки. Саше просто не терпелось поскорей переломить его на­строение.

– Повернись-ка, нитка прилипла. – Она снимает с пиджака Знаменского нитку, скатав ее в комочек, хочет кинуть в пепельницу, но приостанавливается. – Кто это курил?

– Подкидин.

Она садится, придвигает пепельницу и рассматривает два окурка.

– Любопытно… тоже «Беломор». Даже очень любопыт­но, Пал Палыч! Где наше заключение по окуркам?

Пал Палыч раскрывает папку с делом. Кибрит прогля­дывает текст, сверяясь глазами с тем, что видит в пепель­нице.

– Дай что-нибудь… хоть карандаш. – Она поворачи­вает окурки так и эдак. – Я же чувствую – знакомый прикус! Щербинка на зубе… вон она, отпечаталась точно так же.

– Не может быть!

– Почему? Советую направить к нам в НТО. Думаю, у тебя будет одним доказательством больше.

Пал Палыч отнюдь не проявляет энтузиазма.

– Больше не значит лучше.

Смысл афоризма Кибрит не успевает выяснить, так как Томин вводит Подкидина и торжествующе подмиги­вает из-за его спины. Да результаты понятны и без того: Подкидин валится на стул, как человек отчаявшийся и обреченный.

– Зина, если можешь, погоди, не исчезай, – говорит Знаменский и оборачивается к Подкидину: – И стоило напрасно отпираться, Подкидин?

Подкидин молчит.

– Не хотите сказать, при каких обстоятельствах поте­ряли книжку?

– Не терял я… не должен был… берег…

– Пал Палыч, можно вопрос? – говорит Томин.

– Пожалуйста.

Томин берет со стола конверт, вынимает из него кожаную перчатку.

– Вот еще кто-то тоже потерял. Не ваш приятель-маляр?

Подкидин вытаращивается на перчатку.

– Ччертовщина! И она у вас?

– Угу. Чья это?

– Моя!

Томин озадаченно поднимает брови, Знаменский хму­рится.

– А не приятеля? – осторожно спрашивает он.

– Какого еще приятеля? Моя и есть.

– Не торопитесь, Подкидин.

– Говорю «не мое» – не верите. Теперь говорю «мое» – опять не верите. Что я, свою перчатку не знаю? Моя и есть.

– Где могли обронить?

– Понятия не имею… А где нашли?

Томин подсаживается поближе.

– Разреши! – просит он, и Пал Палыч уступает ему следующие вопросы, пристально наблюдая за реакцией Подкидина.

– Ваша, значит? А левая цела?

– Выкинул.

– Выкинули… Так вот, правую нашли на месте пре­ступления. Кто-то, представьте себе, обворовал мага­зин! – И без паузы: – Где вы были двадцать восьмого прошлого месяца, в субботу?.. Отвечайте на вопрос! – добивается Томин. – Где были в субботу днем?

Подкидин загнанно озирается и почему-то начинает сбивчиво рассказывать Кибрит:

– Непричастен я… вот что хотите! Надо сообразить, где был двадцать восьмого… двадцать восьмого… – Но продолжает о другом: – Перчатка у меня пропала недели три уже… нет, четыре. И книжка примерно. Хватился про рассаду звонить – нету! Всю комнату перерыл, даже мебель двигал… Выходит, все улики против меня?..