Бумеранг: Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира

Его жизнь — это серия тщательно инсценированных переживаний и мероприятий. В нем, однако, нет ничего наигранного. Он свеж, энергичен и способен на импровизацию: кажется, он и сам не знает, что сделает в следующий момент. Нельзя сказать, что он скромен — впрочем, я не уверен, что сам был бы скромным на его месте, хотя, возможно, притворялся бы таковым чаще, чем он, т. е. почти никогда. Что делает его непохожим на эгоцентриста, помимо природной любознательности, так это искреннее отсутствие интереса к собственному отражению в зеркале. Он живет так же, как ездит на велосипеде, обращая куда больше внимания на то, что впереди, чем на то, что позади. Будучи у власти, он не вел никаких дневников. Меня это удивляет, но он говорит, что не делал даже кратких записей на скорую руку, по которым впоследствии можно было бы воспроизвести события и впечатления о них. «Зачем мне это нужно? — говорит он. — Это все равно что вы приходите домой, а жена спрашивает, как прошел день. Я сделал это один раз и больше не хочу повторять». По окончании долгого дня губернаторства он захотел, например, позаниматься со штангой.

Мы проезжаем пару миль, и он резко поворачивает за угол и выезжает на узкую улочку сразу на выезде из Венис-Бич. Все это время он любезно отвечал на мои вопросы о том, каково ему было, когда в 1968 г. он впервые приехал в Америку почти без денег, с плохим английским, не имея практически ничего, кроме спинных, грудных, трапециевидных и брюшных мышц, которые не пользовались особым спросом. Он останавливается возле высокой кирпичной стены. Она окружает некогда впечатляющий каменный дом, который сейчас выглядит старым, унылым и пустым. Его больше интересует стена, потому что он сам построил ее 43 года назад сразу же по приезде, когда начал тренироваться на Масл-Бич. «Мы с Франко [Коломбо, который, как и Шварценеггер, был обладателем титула «Мистер Олимпия»] таким образом зарабатывали деньги. В бодибилдинге денег не было. Мы были чемпионами мира в этой небольшой субкультуре, а этим зарабатывали на хлеб. Франко руководил бизнесом. Я мешал цемент и махал кувалдой».

Пока Коломбо не споткнулся, когда бежал под уклон с холодильником на спине, он был лидером в турнире за звание «Самый сильный человек мира» 1977 г.; поэтому для Шварценеггера работать у такого человека в качестве мускульной силы было даже почетно. При заключении сделки они разыгрывали сценку: Франко играл роль не заслуживающего доверия итальянца, а Арнольд — благоразумного немца. Сначала они орали друг на друга на немецком языке, пока заказчик не выдерживал и спрашивал, что происходит. Арнольд поворачивался к заказчику и объяснял: ой, он же итальянец, а вы ведь знаете, какие они. Он хочет запросить слишком много, но я думаю, что это можно сделать дешевле.Затем Шварценеггер озвучивал совсем не низкую цену. «И клиент, — говорит он смеясь, — всегда, бывало, говорил: “Арнольд, ты такой хороший парень] Такой честный]” Понимаете, они всегда на это покупались».

Он осматривает свою работу. «Стена простоит здесь 1000 лет, — говорит он, затем показывает на небольшое разрушение наверху. — Я сказал Франко, что мы должны вернуться и отремонтировать верх. Понимаете, мы должны обеспечить пожизненную гарантию».

Бедный ребенок из австрийской деревушки, сын бывшего нациста, садится на самолет и летит в Америку, где начинает с работы каменщиком, а заканчивает управлением штата и становится одним из выдающихся политических лидеров Америки. И он проходит этот путь меньше чем за 35 лет. Я не мог удержаться от очевидного вопроса.

— Если бы во время строительства стены кто-нибудь сказал вам, что вы станете губернатором Калифорнии, как бы вы на это отреагировали?

— Это было бы нормально, — сказал он, не совсем улавливая смысл моего вопроса.

— Вы верили в детстве, — спросил я, заходя с другой стороны, — что у вас будет не совсем обычная жизнь?

— Да. — Он не задумался ни на секунду.

— Почему?

— Не знаю.

—  Никтоеще не ездил так ненормально лихо, — говорит он, когда мы спешим прочь от кирпичной стены, но, судя по интонации, он имеет в виду, что такая езда была случайностью. «Америка очень сильно притягивала меня к себе, — сказал он. — Гигантские шестиполосные автострады, небоскреб Empire State Building, рискованные решения». Он до сих пор ясно помнит представление об Америке, которое сложилось у него в мальчишеском возрасте из того, что он слышал или читал в Австрии: там все было большое.У него была только одна причина для наращивания мышц: это могло стать билетом в Америку.