Бумеранг мести

Такого холодного приема сотрудники не ожидали. Им пришлось переминаться с ноги на ногу в коридоре и сносить осуждающе-любопытные взгляды коллег, проходивших мимо. Все в Следственном комитете знали, что произошло с Грищуком, и благоразумно воздерживались от общения с проштрафившейся группой до окончательных выводов.

Елене звонила дочь Настя. В сложившихся критических обстоятельствах не зазорно было проигнорировать любой личный звонок, но отношения между матерью и дочерью ухудшались столь же стремительно, как и ход расследования. Елена посчитала нужным ответить.

Настя начала разговор с главной претензии:

– Ну как, исправила свою ошибку, мамочка? Нашла мои ботинки?

И тон, и язвительное «мамочка» красноречиво говорили о настрое Насти.

– Давай обсудим это вечером, – уклончиво ответила Елена.

– Значит, не нашла. А ты хоть что-нибудь для этого делаешь?

– Настя, придется немного подождать. Я тебе уже объясняла…

– Я тоже объясняла тебе, что старые ботинки мне малы! А мне надо тренироваться!

– Ты будешь тренироваться. Через неделю.

– А может через месяц? Или через полгода?

– Настя, не груби. У меня на работе проблемы. Как только я с ними разберусь…

– Да у тебя постоянные проблемы, мамочка! А на мои тебе плевать!

– Неправда, – неубедительно ответила Елена, отдавая себе отчет в том, что на чаше ее нравственных весов поиск преступника перевешивает потерянные ботинки для керлинга и пропущенные тренировки. Разве что болезнь дочери для нее важнее служебных обязанностей, но Настя, слава Богу, здорова.

– Ты только о работе и думаешь! – бросила девочка, прежде чем нажать «отбой».

Елена закрыла глаза и досчитала до десяти, чтобы не взорваться.

– Войдите! – крикнула она так, чтобы было слышно за дверью.

Сотрудники вошли тихо, словно на цыпочках. Мрачное настроение следователя сразу передалось им. Они расселись, боясь скрипнуть креслом.

Петелина подняла суровый взгляд:

– Я только что от Харченко. Полковник при мне связывался с генералом. О чем шла речь, легко догадаться. Провал операции, гибель заложницы, нападки прессы, а тут еще и отравление Грищука, копавшего под нашу группу. Комментарии, которые мне пришлось выслушать, лучше не пересказывать. И главное – я ничего не смогла возразить. Заслужили!

В повисшей тишине она попыталась поймать взгляд каждого сотрудника. Выдержал только Валеев, да и то недолго, остальные сразу отводили глаза.

– Я вызвала вас, чтобы ознакомить с выводами, – продолжила Елена. – Скажу прямо – на карту поставлена честь не только нашей группы, но и всего Следственного комитета. Главный вывод таков: среди нас есть предатель!

Последовала долгая томительная пауза. Сотрудники косили глазами друг на друга, переваривая неприятную информацию.

– Это не шутка? – решилась спросить Маслова.

– К сожалению, это логический вывод из всего, что случилось за последние дни. Либо среди нас предатель, либо мы столкнулись с изощренным преступником, который имеет доступ в Следственный комитет. У нас есть сутки, чтобы изобличить предателя или преступника – ровно столько дал генерал.

Новую паузу нарушил Устинов:

– А что потом?

– Если не найдем того, кто отравил Грищука, все сотрудники сдадут удостоверения, табельное оружие и будут временно отстранены от работы. Каждый пройдет испытание на полиграфе, по результатам которого начальство примет окончательное решение. А следствием займется другая группа.

– Нам грозит увольнение?

– В лучшем случае.

– Но мы же работаем – ищем, задерживаем, допрашиваем… – стал перечислять рутинные следственные действия Валеев.

– Ловить и сажать – это самое легкое, – оборвала его Петелина. – Нашей задачей было предотвратить! Предотвратить смерть заложницы – тогда бы не было ошибочных задержаний, нападок прессы, трагического случая с Грищуком. Он бы вообще здесь не появился. Нас незачем было бы проверять!

Сотрудники опустили глаза. Петелина смахнула ладонью пыль со стола, покачала головой, словно мысленно спорила сама с собой, и взмахнула рукой:

– В голове не укладывается, как такое могло произойти: покушение на жизнь офицера в наших стенах!

Все опять промолчали. Петелина обратилась к Масловой:

– Светлана, ты звонила в госпиталь? Как Грищук?

– Вы его спасли.

Майоров буркнул под нос:

– А зря.

– Если хочешь что-то сказать, старший лейтенант, говори громче! – потребовала следователь.

– Я подумал… – Ваня бросил взгляд на коллег, ища поддержки: – А если это Грищук сливал информацию Бойцову? Ему было выгодно раздуть громкий скандал и разоблачить нарушения.

– Допустим. – Елена по укоренившейся профессиональной привычке проанализировала высказанную версию: – Тогда сейчас, пока Грищук в госпитале, утечки должны прекратиться. А если они продолжатся, то к сливу информации причастен кто-то из нас. Так?

– Получается так.

– Но твой вопрос не отменяет главного. Кто подсыпал антибиотик в какао? Не сам же Грищук желал себе смерти.

– Ну… – пожал плечами Ваня, как бы говоря, что не исключает такой возможности.

– В первый день, когда Грищук только появился у нас, кажется, ты, Майоров, открыл пачку какао?

– Угу, – нахмурился Ваня.

– Она была запечатана?