Бумеранг не возвращается

— Доронин, поворачивай обратно в институт! — распорядился Никитин.

Вернувшись в деканат, он попросил личное дело студентки Мельниковой. А пока из архива извлекали нужное ему дело, Никитин у декана механико-технологического факультета узнал то, о чем ему не мог сообщить Родионов.

В сорок восьмом году Мельникова и Ладыгин кончили механико-технологический факультет МВТУ имени Баумана. Зная об их юношеской любви и планах на будущее, декан факультета проявил много усилий для того, чтобы они получили направление на один завод.

Дипломная работа Ладыгина попала на рецензию одному из работников главка. Консультант обратил внимание на дипломанта и предложил ему остаться в Москве для работы в конструкторском бюро главка. Заманчивые перспективы работы в Москве соблазнили Ладыгина, он принял решение, но долгое время, до последнего часа, трусливо скрывал его от Татьяны.

Он не сказал ей об этом даже в тот знаменательный час, когда они получили путевки. Ладыгин сказался больным и не поехал, а после отъезда Татьяны оформился на работу в Москве.

Внимательно прочитав личное дело Мельниковой, Никитин выяснил, что Таня так же, как и Ладыгин, окончила ореховогорскую школу-десятилетку, вместе с ним в один и тот же день держала вступительные экзамены, училась с ним на одном курсе, кончила институт и вместе с ним должна была уехать на Южноуральский завод.

«Вот оно, «увлечение юности»!» — вспомнил он фразу Ладыгина, приведенную начальником спецчасти завода.

Не теряя времени, Никитин разыскал в районе Самотеки дом, где жил Ладыгин, и со двора по мрачной, неряшливой лестнице поднялся в квартиру номер три. Он долго стучал, пока не открылась дверь соседней квартиры и на пороге показалась дородная высокая женщина в красном хлорвиниловом переднике. Рукава ее байкового халата были засучены до локтей. Растопырив пальцы, тыльной стороной руки в мыльной пене она заправила выбившуюся из под косынки прядь волос и спросила:

— Вам, гражданин, кого?

— Мне нужен инженер Ладыгин, — ответил Никитин.

— Ладыгин уехал третьего дня в командировку на Урал, а Клавдия не иначе сегодня вернется. Извините, у меня постирушка, — сказала она и захлопнула дверь.

Никитин еще раз осмотрел дверь, за которой, быть может, скрывались важные доказательства построенной им версии, и вдруг заметил в глубоком прорезе почтового ящика торчащий уголок розового конверта.

Уже спускаясь по лестнице во двор, Никитин подумал, что вот в этом розовом конверте, возможно, есть новые, неизвестные ему факты, но элементарная чистоплотность не позволяла протянуть руку и взять это письмо. «Верно ли это? — думал он. — Адресат розового конверта мертв, а письмо, быть может, значительно подвинет следствие вперед».

Раздумывая над тем, как ему поступить, Никитин остановился посредине двора этого старого, еще уцелевшего от французского пожара дома и оглянулся: забор был сломан, двор отделяли от улицы чахлые деревья желтой акации. На заиндевевших ветках деревьев мерзло распластанное выстиранное белье.

Движимый силой своего внутреннего убеждения в том, что он должен прочесть это письмо, Никитин вошел в полуподвальное помещение, где находилось управление домами.

В домоуправлении Никитин узнал, что в квартире номер три, кроме Ладыгина, проживает еще Клавдия Аникина, проводник купированного вагона поезда Москва — Красноводск.

Загибая короткие пальцы на толстых волосатых руках, управляющий домами долго высчитывал день приезда Аникиной и в итоге пришел к выводу, что не позже завтрашнего дня Клавдия Петровна должна вернуться из очередного рейса. Весь, от маленьких глаз до кончиков тараканьих усов, этот человек был пронизан любопытством и желанием хоть чем-нибудь, пусть даже самым малым, но быть полезным необычному посетителю.

— Быть может, у вас, товарищ майор, есть желание осмотреть третий номер? Со всем удовольствием! У жены дворника есть ключ, потому что товарищ Аникина подолгу бывает в рейсе, а отопление в квартире печное, от холода комната сыреет — обои портятся, так что они, когда уезжают, всегда ключ отдают дворничихе на предмет отопления.

У Никитина не было ордера на обыск в комнате Ладыгина, кроме того, он был уверен, что Гонзалес и компания никаких следов после себя не оставили. Аникина, вот кто нужен был ему сейчас больше всего, но, вспомнив о почтовом ящике, Никитин сказал:

— Если вы не возражаете, я посмотрю квартиру.

Управдом набросил пальто, без шапки выбежал из комнаты и через несколько минут вернулся с ключом.

— Пожалуйста, проходите! — сказал он в дверях, указывая на лестницу округлым жестом из классического менуэта.