Бунин, Дзержинский и Я

Дидро писал о Смольном: «Была решена неразрешимая проблема – воспитывать, воспитывать без принуждения. В Смольном воспитываются Дамы благородные и очень образованные. Там у каждой есть возможность найти применение своим силам и развиваться. И было совершено настоящее чудо – была создана школа, которой никогда не было, нет и вряд ли появится. Если это заведение пройдет испытание временем, дамы мало в чем будут уступать рыцарям, а лицо империи изменится за каких-нибудь двадцать лет».

Лицо империи между тем не очень хотело меняться. Не спешило.

Несмотря на высокие и полезные задачи Воспитательного общества благородных девиц, а именно: подготовить девушек к роли матерей образованных, умных, знающих правила поведения в обществе и умеющих в таком же духе воспитывать своих детей, – провинция недоброжелательно встретила нововведение императрицы. Девушка должна получать образование дома и нормам поведения учиться под строгим домашним диктатом – таков был негласный, но железный закон. Не нравилось и то, что воспитание девиц должно происходить вдали от живого, яркого, разностороннего внешнего мира. В провинции родители были убеждены, что «злоречие и суеверие» – не самое страшное в отношениях людей. С идеями Руссо о воспитании нового человека в обязательной изоляции от внешнего мира провинция мало была знакома. И поэтому о преодолении «суеверий веков» и о новой породе русских людей тоже не задумывалась А здесь еще и жить предстояло молодым цветущим или совсем маленьким впечатлительным девочкам в монашеской обители. Но скажем сразу: никогда Общество благородных девиц не было монастырем. Всего 10–14 монахинь обучали девочек грамоте и ухаживали за заболевшими. После смерти этих пожилых женщин монастырь просто перестал существовать.

Короче, губернии России, получившие Устав нового учебного заведения, откликнулись на призыв обучать дочерей в столице в казенном заведении крайне слабо. Москва и Петербург повиновались лучше. Только на четвертом приеме в списках появились фамилии детей провинциальных столбовых дворян. Это говорит о том, что, разобравшись, поместные дворяне поняли – как говорит В.В. Розанов, – что требования к смолянкам все же соответствовали «тому духу, тому психическому строю и практическим навыкам, какие сложились в золотую пору нашего дворянского быта – быта очень твердого, очень высокого, о котором мы можем судить по множеству художественных отражений».

Этому удивляться не приходится: к разработке программы института императрица и ее помощник И. И. Бецкой подошли как великие педагоги-профессионалы. Они постоянно советовались с Вольтером и Дидро. Когда воспитанницы разыгрывали перед императрицей свои пьесы, а она затруднялась в оценке их, то нередко обращалась к французским просветителям. Русским дипломатам и послам Екатерина поручила достать зарубежные учебные программы государственных воспитательных заведений. Но в Европе, кроме пансиона в Сен-Сире для бедных детей, ничего подобного не было заведено. Екатерине и Бецкому пришлось положиться на самих себя. Правила были выработаны следующие:

– Смольный институт на казенный счет обучал 200 девушек от 8 до 18 лет. Делились они на четыре класса. В первом классе преподавались русский, иностранные языки и арифметика. Во втором – география и история. В третьем – словесность, архитектура, геральдика, музыка и танцы. В четвертом занятия были практические – воспитанницы занимались с младшими детьми, вели подсчет расходов, учились платить по счетам, определять цену продуктам. Кроме того, обучались рукоделию, шили сами себе платья. Стихи, пение тоже входили в круг обучения, чтобы сделать девушек приятными в обществе.

– В институте соблюдалась строжайшая дисциплина: подъеме 6 утра и занятия восемь часов.