Бунт афродиты. nunquam

Уже много месяцев я не читал газет, но, по правде говоря, не имел особого желания узнать, что творится в мире. Тем удивительнее было, когда я поймал себя на том, что в кабинете врача беру с его стола «Таймс», чтобы почитать за ланчем. Ничего не случилось. Читая, я тосковал по Бенедикте. В некоторых наших выражениях совершенно явно проглядывал Марк. Потом его образ тускнел, а она вновь становилась сама собой. Тогда мной завладевали робость и чувство вины; капкан свой я мастерил на Джулиана, а угодил в него сам. Вот так! Я не сумел предугадать, даже с помощью Авеля, что Марк тоже предпочтёт уйти, сам нажмёт на курок. Мне было больно из-за молчания Бенедикты, ни разу не упомянувшей о Марке. Теперь я понимал, до какой степени она была узницей фантасмагорической паутины, сплетённой фирмой — той самой паутины, что держалась благодаря фанатичному упорству Джулиана. Итак, я немного почитал потрясающую фантазию на темы дня, предложенную так называемой прессой. За время моего отсутствия мир не изменился, он оставался таким же, каким был всегда. Опять страх перед развязыванием очередной войны. Кричат: «Накажи меня, накажи меня». Война, конечно же, будет. Уррра! Все тотчас станут несчастными и весёлыми, по-мазохистски весёлыми, и искусство расцветёт на зловонных помоях нашей истории. В другой комнате Бенедикта стояла на коленях среди открытых чемоданов.

— Какого чёрта ты делаешь?

— Собираю вещи, — ответила она.

В общем-то, логично.

— Зачем?

— Звонил Нэш, — сказала Бенедикта. — Тебя отпускают. Меня тоже. Мы свободны. Завтра за тобой приедет Джулиан и на машине отвезёт тебя обратно. Я лечу самолётом. Где ты хочешь жить? Маунт-стрит всегда ждёт тебя так же, как загородное чудовище, которое ты ненавидишь.

— Позволь мне немного оглядеться с работой, где, как — и над чем. Сначала поживём в отеле. Как тебе «Кларидж», где никто ни на кого не обращает внимания, а?

— Прекрасно. Я закажу для нас номер.

III

Увидев четыре огромных чёрных лимузина, которые остановились перед «Паульхаусом», можно было подумать, что послал за мной сам Гитлер; Джулиан путешествовал, словно Чёрный принц, в сопровождении многочисленных секретарей, а может быть, и вооружённых охранников. Он сидел на заднем сиденье первого автомобиля и сам открыл дверцу. На нём были безукоризненный тёмный костюм, надвинутая на глаза мягкая чёрная шляпа, ну и, конечно же, — без них его трудно представить — чёрные очки. Шофёры подхватили мой багаж.

— Залезайте в мой передвижной офис и восхищайтесь, — сказал он, показывая на панель со множеством переключателей.

С детской гордостью он демонстрировал радио, телекс, выдвижной столик секретаря; здесь же был телефон для сообщения с внешним миром. Бар с коктейлями. Всё было, кроме туалета и часовни для прославления Маммоны.

— Великолепно, — сказал я, чтобы ублажить его. — А мы можем позвонить в Лондон и сообщить номер рейса Бенедикты?

Он был счастлив тем, что я оценил его могущество, и уже через пару минут разговаривал с Баумом, который находился по другую сторону пролива. Потом, откинувшись на спинку громадного удобного кресла, Джулиан стал раскуривать сигару. Я с любопытством наблюдал за ним, всё ещё не в силах отделаться от ощущения нереальности происходящего; но это не очень мне удавалось из-за очков, за которыми я не видел его глаз.

— Вечно вы прячетесь, Джулиан, — полагаю, довольно грубо произнёс я. — Меня всегда это удивляло.

Он обернулся, но тотчас отвёл взгляд.

— Да нет… — отозвался он. — Просто я чертовски… застенчив; да и потом, у меня есть то, что Нэш назвал бы комплексом лица. То есть лица кажутся мне как будто голыми. Не понимаю, почему нам всегда надо высовываться в эту дырку, которая традиционно существует в одежде сверху. Наверно, меня это слишком занимает; вам ведь известно, что у меня были две пластические операции. Теперь моё лицо больше похоже на то, которое мне хотелось бы иметь, однако я всё ещё не очень доволен. Скучно, как мне кажется, ходить всю жизнь с одним и тем же лицом — и теперь, слава богу, это необязательно. Послушайте, я буду откровенным с вами и покажу вам моё досье. — Открыв кожаное портмоне, он достал несколько паспортных фотографий и вручил мне по одной. — Вот таким меня сотворила природа, это первое вмешательство искусства, а вот так я выгляжу сейчас.

У меня захватило дух, и я, не веря своим глазам, уставился на него.

— Но ведь тут три совершенно непохожих человека, — сказал я.

— Ну, не совершенно. Посмотрите внимательно. Есть нечто, чего нельзя изменить. — Ну да, это был он, если вглядеться в глаза, однако каждый раз, меняя черты лица, он менял даже причёску. И разница была очевиднее сходства.

— Конечно же, — невозмутимо произнёс он, — это ещё не окончательный результат. Не исключено, что мне надоест моё сегодняшнее лицо. Испытываешь потрясающее чувство свободы, когда знаешь, что можешь измениться по собственному усмотрению, хотя бы внешне.

Джулиан аккуратно сложил фотографии и убрал их в портмоне.