Бунт и смута на Руси

Во-первых, появилось опричное войско. Это были люди, которые разъезжали на конях в капюшонах; у такого всадника к каждому седлу была прикреплена метла («Мы выметем всех врагов государя»), а на шее коня висела отрезанная песья голова («Мы покусаем всех врагов государя нашего, Ивана Грозного»). Опричное войско стало везде искать измену. Конечно, не носились по Руси специальные отряды с девизом «Кого бы там еще порубить?». Все происходило, я считаю, как происходит и сейчас. Кто-то на кого-то стучал, чтобы получить бизнес, отнять денег, может быть, забрать жену, и так далее и тому подобное. Из этого вот мелкого стукачества, из посягательства на чужое добро начался низовой террор. Любого объявляли предателем и волокли со двора, убивали, но Грозный руководствовался своими соображениями. Так, когда начались первые казни, первыми жертвами опричнины стали виднейшие бояре: воевода в Казанском походе Горбатый-Шуйский с сыном Петром, его шурин Петр Ховрин, окольничий Головин – его род традиционно отвечал за московскую казну, – Горицкий, Оболенский. Князья Дмитрий Шевырев, Лобан-Ростовский и другие – сбежали. Опричники с них сразу снимали судебную ответственность, они приезжали, кричали «Гойда-гойда!» и либо тащили человека в Александровскую слободу, чтобы казнить там, либо рубили на месте. Суд был очень простой, скорый:

«Значит, ты предатель?»

«Государь-батюшка, какой я предатель? Я не вор, я честный слуга!»

«Язык ему вырвать, чтоб не врал».

Людоедство Грозного для Средних веков не было чем-то из ряда вон выходящим. Поиздеваться друг над другом любили по всей Европе, и казни да пытки друг другу чинили регулярно.

Дальше уже по обстоятельствам: кого-то убивали долго и медленно, кого-то быстро, а вся собственность убиенных переходила опричникам. Таким образом многое началось. Начался подъем Басмановых, отца и сына, Малюты Скуратова, видных опричников. То есть «из грязи в князи», голь перекатная, которая всю жизнь завидовала боярам, людям родовитым, получила франшизу на правосудие. Сейчас по франшизе можно открыть «Пицца Хат», а тогда люди получили франшизу на убийство. Они творили беспредел, а добро чужое забирали себе. Ну, и что, плохо разве им жилось? Конечно, им жилось хорошо.

Россия вступала в полосу жесточайшего террора. Князь Курбский называл опричников кромешниками: в аду тьма кромешная, соответственно, это слуги сатаны. В России, или на Руси, их так многие называли. Говоря об опричнине и семи годах беспощадного террора, следует выделить одну вещь. Если мы проследим историю любого тирана-убийцы, то увидим: нельзя просто крошить людей в капусту, даже по идеологическим мотивам. Время от времени нужно обозначать какого-нибудь главного врага. Главные враги были у Сталина. Например, в разные времена это были Троцкий, потом Зиновьев и Каменев, Бухарин. Гитлер устраивал «Ночь длинных ножей», когда была вырезана часть элиты, которая не хотела беспрекословно ему подчиняться. У всех тиранов бывали подобные «большие дела».

Казнь каждого князя, каждый посаженный на кол, сваренный в кипятке или в масле, затравленный собаками или разодранный медведями князь – был призом для Ивана Грозного, прибылью, событием. Но народ, как таракан, ко всему привыкает, и сначала люди ужасались казнью пятерых князей, потом – еще десятерых, потом – тридцати пяти бояр… Потом сорок человек повесили, а двадцать шесть утопили… Вспомним наши девяностые, когда начались первые заказные убийства. Это был ужас. А когда начали стрелять по три раза в неделю… В общем, народ реагировал, я думаю, при Грозном приблизительно так же. Поэтому нужны были большие, совершенно большие, какие-то выдающиеся дела. Вот как приблизительно выглядели опричники, без «суперстаров», в почти монашеских по виду балахонах. Вот метла, которая обычно крепилась к седлу лошади, а вот отрезанная собачья голова, которая тоже крепилась к седлу.

Все происходило, я считаю, как происходит и сейчас. Кто-то на кого-то стучал, чтобы получить бизнес, отнять денег, забрать жену… Из этого мелкого стукачества, из посягательства на чужое добро начался низовой террор.