Бунт Хаус

— Да, — неохотно признаюсь я. — Ты прав. Я решила, что ты по-дружески поговорил с Томом или с кем-то из его друзей и предложил им оказать тебе небольшую услугу или они оказались бы с синяком под глазом.

Что-то печальное и несчастное играет на его лице. Он изучает свои руки, рассеянно ковыряя кусочек черного лака на ногте.

— Я мог бы это сделать. В другой раз. Но не ради того, что я планировал тебе подарить, малышка Эль. Ты казалась расстроенной из-за того, что потеряла эту вещь, и.. я не знаю, — говорит он, — я хотел все исправить. Я хотел сделать все правильно, а не заставлять кого-то другого делать это за меня. Так что, да. После ночи бури я пошел и нашел сторожа. Он указал мне нужное направление, и я каждый вечер проводил пару часов, склеивая части своими гребаными пальцами с помощью клея, пытаясь собрать все воедино. Мне пришлось использовать глину, чтобы заполнить те части, где не хватало кусочков. И вот. Я все исправил. Вернул её тебе. Нет необходимости делать из этого большую проблему.

Я никогда не видела, чтобы он выглядел более неловко, чем сейчас. Он выглядит так, словно его одновременно кусают тысячи огненных муравьев, а под ногти ему всаживают бамбуковые шипы.

— Я не понимаю тебя. Как ты можешь выглядеть таким расстроенным и несчастным из-за того, что кто-то узнал, что ты сделал для него что-то хорошее?

— Потому что я не хороший, — с трудом выговаривает он. — Я не делаю хороших вещей. Я не знаю, как... быть хорошим.

Это не тот Рэн Джейкоби, которого я знаю. Тот Рэн уверен в себе и уверен в том, кто он есть. Этот Рэн напряжен, кажется, что он вот-вот взорвется. Я сажусь рядом с ним, не думая о последствиях — как его близость может повлиять на мое дыхание, или как тепло от его ноги, лежащей рядом с моей, может заставить мою голову кружиться, как волчок.

— Ты не ответила на мой вопрос, — говорит он.

Нерешительность держит меня за язык. Я действительно уклонилась от ответа на вопрос, который он мне задал, да, но я не знаю, как, черт возьми, я должна ответить. Карина велела бы мне бежать со всех ног, убраться отсюда как можно быстрее и возблагодарить свою счастливую звезду за то, что я осталась невредимой. Но, с другой стороны, Рэн был прав. Я не видела, чтобы он делал что-нибудь непростительное с тех пор, как я прибыла в Вульф-Холл. У меня нет причин думать, что он сделает мне что-нибудь плохое.

— Ты просил меня доверять тебе, — шепчу я, боясь произнести эти слова. — И я очень боялась это сделать. Знаю, что желание быть с тобой в любом качестве, это, наверное, самая глупая вещь, которую я могу сделать, Рэн. Но я этого хочу. Я действительно хочу тебя, и.. мой ответ — нет. Я не хочу, чтобы ты заканчивал со мной. Я чувствую, что это может быть чем-то…

— Большим, — добавляет Рэн. — Гораздо большим. Между нами.

— Да.

Точки, где мое тело соприкасается с его — мое колено, бедро и плечо — все это кажется прижатым к чану с кипящей водой, и этот чан постепенно становился все горячее и горячее, пока я сижу здесь, и это происходит так медленно, что я не замечаю, что он слишком горячий, пока контакт внезапно не обжигает меня. Я хочу отстраниться, но Рэн наклоняет голову, смотрит на меня искоса, и я застываю на месте, не в силах пошевелить ни единым мускулом.

— Я не могу обещать, что не причиню тебе вреда, малышка Эль. Но я могу обещать, что если и сделаю это, то не нарочно. Я также могу пообещать, что сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не произошло. — Он судорожно сглатывает, его адамово яблоко подпрыгивает. — Как ты думаешь, этого будет достаточно?

Воздух настолько насыщен напряжением, что кажется сладким, когда он просачивается в мои легкие. Его мышцы напрягаются, плечи слегка приподнимаются, пока он ждет моего ответа. Понимая, насколько все это глупо, я медленно киваю.

Глаза Рена оживают.

— Ну и слава тебе, мать твою.

Извиваясь, он хватает меня, держит мое лицо в своих руках, и его рот оказывается на моем прежде, чем я успеваю отреагировать. Жар с ревом поднимается от самых подошв моих ног, заливая мое тело, пока не начинает жечь самую макушку, и ничто, ничто больше не кажется стабильным. Кровать наклоняется, пол сдвигается, мой разум опрокидывается, и я двигаюсь, карабкаясь, чтобы быть ближе, забираясь к нему на колени, как дикий зверь, пытаясь обернуться вокруг него.

Это не медленный огонь. Мы уже исполнили наш маленький танец, наши движения взад и вперед друг с другом за последние несколько недель были более чем достаточной прелюдией для нас обоих. Его язык проскальзывает мимо моих губ, переплетаясь с моим собственным, пробуя меня на вкус, облизывая, исследуя мой рот с безумной настойчивостью, которая заставляет меня задыхаться и скулить, как нуждающаяся собака. Руки Рэна двигаются к моей пояснице, притягивая меня к себе, и я выгибаюсь, прижимаясь к его груди, так сильно желая быть еще ближе. Рэн испускает стон, тяжело дыша мне в рот, и эти звуки зажигают фейерверк в моей голове.

Это происходит.

Это реально происходит?

— Элоди, — выдыхает он.