Бунт марионеток

— А другие? — Другие… Спектр человеческих чувств и характеров настолько широк, что даже по отношению к самому заурядному и прозаическому явлению проявляются по крайней мере несколько десятков взаимоисключающих точек зрения. Чего же ожидать, если явление достаточно сложно и потрясает все основы общества? Естественно, люди спорят до хрипоты. Одни принимают полностью и с восторгом, другие отрицают, требуют разрушений, третьи ищут какие-то оптимальные, по их мнению, варианты, четвёртые… Впрочем, я думаю, говорить определённо об отношении сотрудников Института к происходящему пока рановато. Люди ещё не совсем пришли в себя, ещё не освоились со стремительным развитием событий, явлений, участниками которых их сделала судьба.

— Вы хотите сказать…

— Да. Каждое значительное событие в жизни общества в определённой мере травмирует психику его членов. А если события идут потоком и им нет объяснения… Сами понимаете. Я полагаю, большинство сотрудников Института в глубоком шоке. Кое-кто совсем запутался. Кто-то пытается, как, например, вы, понять, разобраться, докопаться до сути явлений. Однако поиски истины всегда достаточно трудны, поэтому некоторые принимают всё как есть, не ломая головы над проблемами, сложность которых их отпугивает.

— А что же будет дальше?

Агерьян беспомощно развёл руками:

— Я — не провидец. Как-нибудь утрясётся, успокоится. Подумаешь, планета, где сбываются некоторые, отдельно взятые, мечты. Люди ещё и не такое испытывали.

— Может быть, вы и правы, — согласился Юрий, с тоской осматривая зелёное великолепие сада. Он уже понял, что из доктора больше ничего существенного вытянуть не удастся.

«Хитрец, рассуждал больше часа и не сказал ничего определённого, только то, что я и без него наверняка узнаю от других сотрудников… Совсем как Василий, который либо говорил загадками, либо молчал. Вообще, выходит, что вокруг создаётся атмосфера недомолвок, заговор молчания… Ну да ладно, посмотрим…»

От этих мыслей Юрия отвлекло вдруг какое-то подозрительное движение среди зарослей роз у каменной стены поликлиники. На мгновение его прошиб холодный пот, Юрию показалось, что он узнал вчерашнего длиннолапого зверя со станции заброшенного космодрома.

— Доктор, — быстро спросил Юрий, — в саду у вас есть какие-нибудь звери?

— Звери? — переспросил Агерьян. — Какие ещё звери? Что с вами, Юрий Алексеевич?

— Я интересуюсь, — жалко улыбнулся Юрий, — здесь есть какие-нибудь зверюшки?

— На Адрии полно зверюшек, многие из них очень опасны, но уверяю вас, Юрий Алексеевич, в городе, и тем более здесь, в саду поликлиники, никаких зверей быть не может!

— Извините, видимо, мне почудилось.

— Что вам почудилось?

— Показалось, что кто-то прошмыгнул вдоль стены от той двери, через которую вы вводили меня в лечебный зал.

— Это невозможно! — воскликнул Агерьян. — Я сюда не пускаю даже роботов. Вокруг сада и всего оздоровительного комплекса установлена строжайшая система контроля и защиты. Ваши страхи, Юрий Алексеевич, совершенно беспочвенны, впрочем, чтобы развеять их окончательно, давайте осмотрим то место, где вы заметили этого вашего зверя.

— Давайте посмотрим, — согласился Юрий.

«Видимо, моя психика и в самом деле малость травмирована, раз мне всякая ерунда чудится…»

По одной из аллей парка они вернулись к стене, и Юрий, указав на пышные заросли роз, сказал:

— Кажется, это было там.

Агерьян проследил за направлением руки своего пациента и вдруг переменился в лице.

— Что такое? — восликнул он, в два прыжка подбегая к кустам и опускаясь на землю рядом с поломанными ветками цветов. — Мои черенки… Стадо слонов не могло бы причинить им большего вреда…

Гневный взгляд доктора метнулся вдоль стены, и вдруг его лицо застыло и глаза чуть не выскочили из орбит.

Юрий оглянулся по сторонам и не заметил ничего подозрительного.

— Дверь… Дверь… — сдавленно прошептал Агерьян и пошатываясь направился к окошечку с электронным сторожем.

Впрочем, никакой надобности в окошечке у них не появилось, массивная металлическая дверь была приоткрыта.

Вслед за доктором Юрий зашёл в первую шлюзовую камеру. Дверь во вторую камеру тоже была открыта, так же, впрочем, как и третья дверь.

Запыхавшийся Агерьян вбежал в лечебный зал, и они долго и придирчиво осматривали белый шар, оборудование и все закоулки лабораторных помещений.

— Кажется, ничего не сломано, — сказал доктор, когда осмотр был завершён. — Не понимаю, что же это было? И как оно открыло двери? Мистика…

— Да. Мистики у вас тут хватает. Скажите, Август Никодимович, на планете, кроме людей, нет других разумных существ, каких-нибудь обезьяноподобных дикарей?

— Ах, оставьте, Юрий Алексеевич, ваши домыслы! — умоляюще произнёс Агерьян. — Какие ещё дикари? Я здесь уже семь лет — и ни о чём подобном не слыхивал. Нет, это не дикари… Знаете, я думаю, вам пора идти в Институт. Вас там давно уже ждут. Мне бы тоже надо заняться моим делом.

Юрий молча пожал протянутую для прощания руку и внимательно посмотрел в глаза доктора, но лучше бы ему этого не делать.