Бунт на продажу. Как контркультура создает новую культуру потребления

Контркультурная же критика была настолько огульной и всеобъемлющей, что трудно понять, какое положение дел с ее точки зрения можно считать нормальным. Согласно этой точке зрения, нашу свободу ограничивает не какая-то специфическая система институтов, а их существование вообще. Вот почему необходимо отвергнуть всю культуру в целом. Идол 1960-х Эбби Хоффман [13] с презрением отверг идею «политической революции» на том основании, что политика лишь «плодит организаторов». Культурная же революция «порождает беззаконников». Конечно, с этой точки зрения культурная революция выглядит куда привлекательней.

Но мы должны помнить, что цель критики — не развлечение для интеллектуалов, а социальные реформы. Революционер в роли беззаконника паразитирует на теле организованного общества. А что если все станут беззаконниками? Что будет с обществом без государственных институтов, правил и законов?

Теоретики контркультуры традиционно проявляют большую изворотливость, когда требуется ответить на эти вопросы. Стандартная увертка — высказывание об отсутствии «чертежей и схем свободного общества» или что освобождение от культуры требует полной трансформации нашего сознания, посему предсказать, каким будет общество будущего, невозможно. Настоящим мастером такого увиливания был знаменитый французский философ, историк и теоретик культуры Мишель Фуко. Кроме того, можно просто романтизировать бунт ради бунта и сопротивление ради сопротивления. Противодействие обществу мейнстрима часто рассматривалось в качестве индивидуальной терапии и именно на этом основании пропагандировалось. Идеи улучшения общества или содействия социальной справедливости ушли на второй план. Произошел перенос центра тяжести с интереса к социальной справедливости на нарциссическую заботу о личном духовном росте и благополучии.

И все-таки ряд теоретиков контркультуры продолжал беспокоиться о будущем и честно пытался объяснить, как может выглядеть эмансипированное общество. Наиболее важная роль здесь принадлежит Маркузе. Он осознавал, что главное препятствие для развития последовательного контркультурного проекта кроется в теории инстинктов Фрейда. Пока ид разделено между позитивным и негативным инстинктами (любовь и смерть, Эрос и Танатос), невозможно избежать пессимистических выводов Фрейда. Индивид, живя в обществе, неизбежно подвергается подавлению, потому что выход за границы общества — это возвращение к жестокому варварству. Истинное освобождение возможно только если человек найдет способ отдать Эросу приоритет в борьбе за контроль над ид.

Любого, кто испытал на себе влияние христианского спиритуализма, можно было легко убедить в том, что силой любви можно победить все. Безусловно, если бы любовь могла контролировать ид и вытеснить наши агрессивные и разрушительные влечения, то не было бы причин для подавления со стороны супер-эго. То есть не было бы никаких поводов для любых форм социального контроля. Мы смогли бы «отдать власть любви». Однако Маркузе был достаточно мудр — он осознавал, что христиане без особого успеха около двух тысяч лет муссируют идею «полюби ближнего своего», а идеальное общество до сих пор так и не создано. Люди довольно быстро поняли, что невозможно организовать даже простую коммуну, где все ее члены будут вести себя как святые.

То, что предложил Маркузе, представляло собой некий гибрид марксизма и фрейдизма. Он утверждал, что высокая степень подавления инстинктов, которая требовалась на протяжении истории цивилизации, обусловлена не столько присущей ид силе деструктивных импульсов и необходимости держать их под контролем, сколько нашей материальной нуждой. Другими словами, «проклятие Адама», т. е. требование обеспечивать себя, трудясь в поте лица своего, делает наше общество столь репрессивным. Однако с ростом технического прогресса и промышленного производства мы окажемся в состоянии сбросить с себя это проклятие. В условиях «мира без нужды» всю работу будут выполнять машины, а людям останется лишь смеяться, играть, любить и созидать.

Таким образом, Маркузе с успехом заключил контркультурную критику в оболочку того же самого политического анализа, которым мотивировался традиционный марксизм. Как-никак, сам Маркс верил, что капитализм заложит основу для будущего коммунистического общества, ликвидировав нужду, позволив трудящимся «утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, а после ужина предаваться критике». По мнению Маркузе, это не только ликвидирует конфликт между классами, но и приведет к исчезновению репрессивного супер-эго. Работа станет подобием создания художественного произведения, позволяя каждому человеку полностью реализовать творческие способности. Обществу больше не нужно будет заставлять людей соответствовать «одномерной» модели, и все правила и ограничения, доминирующие в повседневности, рассеются и исчезнут.