Бунт при Бетельгейзе

— Успеешь еще поквитаться, — успокоил рептилию тренер, — время у тебя будет, уж поверь мне. А пока посиди, отдохни. Погляди на свою физиономию. Разукрасили тебя, как художник-авангардист холст.

Один глаз Змея светился красным из-за лопнувших сосудов, другой был прикрыт набрякшим веком. Ноздри распухли и посинели. Да и при ходьбе рептилия заметно прихрамывал.

Змей и тренер направились на трибуны, а команды, под всё нарастающий гул оваций, устремились на поле. Отдельные игроки успели стать любимчиками публики. Их встречали громкими приветственными криками. Яростнее всего бесновалась трибуна, на которой в полном составе разместились постояльцы «Голубой креветки».

— Эдвард! — орал Ромуальд, посылая воздушные поцелуи. — Я с тобой, мой прелестник!

— Вперед, наши сладенькие! Покажите им, чего стоят ребята с тонкой душевной организацией и мощными, но нежными руками! Эдвард! Эдвард! — вторили трибуны.

— Мучо Чавос! — послышался глубокий, почти оперный бас, и чернокожий испуганно оглянулся.

Большинство болельщиков косились на трибуну «Голубой креветки» с отвращением, искали глазами тех, кого поддерживают нетрадиционалисты, но игроков на поле было так много, что понять, кто именно принадлежит к голубому лагерю, не представлялось возможным. Тем более что ответного воздушного поцелуя Ромуальд так и не дождался.

На сей раз Эдику и его команде действительно подфартило. Им досталось место в углу поля, а не по центру: Значит, всем скопом на них накинуться попросту не успеют — отвлекут другие игроки, несущие мячи к корзинам и попутно дубасящие друг дружку.

По свистку рефери финальный матч начался. На игроков в желто-черных костюмах сразу кинулось несколько команд противников. Собирались быстро вывести их из схватки, чтобы потом сцепиться с менее опасными соперниками и между собой.

— Сговор! — бешено заорал Эдик и с отравленной саблей наголо и механической рукой, занесенной для удара, метнулся вперед. Кровь застучала в висках, всё стремительнее побежала по венам. Пульс колотил, как барабан дикаря. И ритм его становился угрожающим.

Цитрус, как и вчера, внезапно почти утратил здравый рассудок, испытав упоение схваткой, доступное лишь средневековому берсеркеру. Хрясь! Вжик! А-а-а-а-а-а! Крик, исполненный боли, пронесся над ареной, когда, ударив здоровенного рангуна кулаком в грудь, Эдик с лету еще и рубанул его по шее. Зрители, следящие за стремительным перемещением игрока, который столь хорошо зарекомендовал себя вчера, дружно ахнули. А Цитрус уже несся вперед, обратив руку в электрошокер. Его новая тактика увенчалась успехом. Удар током, укол сабли! Удар током, точный выпад! Что может быть проще, чем поразить дергающуюся, неуклюжую цель? Дылда и Мучо Чавос следовали за капитаном команды по пятам и дубасили всех, кто пытался напасть на Эдика со спины, с яростью необыкновенной.

Тренер и трибуна «Голубой креветки» ликовали. От избытка чувств они не могли усидеть на месте, подпрыгивали и вопили, как хор умалишенных. Впрочем, не они одни. Успехи Эдика на поприще тотального мордобоя оценили тысячи зрителей. Наконец, заметив, кого славит Ромуальд, все они вслед за престарелым трансвеститом принялись скандировать: «Эдвард, Эдвард! Я тебя люблю!» И снова: «Эдвард, Эдвард! Я тебя люблю!»

Впрочем, бесчинствовать на поле так же, как в отборочном матче, Эдик долго не смог. Всё же здесь собралась элита Межгалактических игр, профессионалы, чемпионы прошлых лет.

Цитрус слишком увлекся и приблизился к самому центру поля, где его, лишенного поддержки команды, «взяли в клещи». Путь ему преградил огромный рангун с устройством, подозрительно напоминающим механическую взбивалку для крема. Ее лопасти вращались со свистом. Подойти к рангуну не представлялось возможным. Каждый, кто попадал в сферу действия лопастей, падал со сломанным оружием, искромсанными руками, а то и перебитым хребтом.

Цитрус вознамерился обойти досадную преграду, но обнаружил, что проход ему закрыл лемуриец с перекошенным страшным лицом. На этого вряд ли стоило нападать даже с уникальным протезом. Реакции лемурийцев мог позавидовать любой хищник семейства кошачьих, а в ярости они были способны оторвать врагу голову голыми руками — хотя в обычной жизни были милыми, даже поэтичными существами. Эдик бросился налево и попал прямиком в компанию головорезов человеческого происхождения, но с вымазанными черным лицами. Один из них едва не пронзил Цитруса копьем — увернуться ему удалось только чудом. Другие махали резиновыми дубинками. Одна из них врезалась в протез, едва его не оторвав. Владельца коварного оружия даже током не ударило — резина послужила изолятором.

— Насади его на вертел, противный! — неистовствовали трибуны, переменчивые в своих симпатиях. Лохматый и мускулистый обладатель копья понравился многим ветреным болельщикам с нетрадиционной трибуны.

— Извращенцы, что с них взять?! — бурчал себе под нос Эдик, уворачиваясь от выпадов шустрых противников.