Бунтарь. За вольную волю!

Зимой иностранцы в России воевать не могут, мёрзнут, не приспособлены. А для русских и татар – самое времечко. Михаил с разрешения Пожарского свой отряд к Товаркову повёл, да напросились казаки-пищальники. Ночью к селу подобрались. Думали скрытно, а не получилось, снег предательским хрустом выдал, дозор всполошился, навстречу десятка два гусар вынеслись. А пищальники из отряда Михаила и казаки уже наготове. Когда гусары приблизились, дали нестройный залп из сотни пищалей. В общей сложности залп из сотни пищалей шансов выжить гусарам не давал. Но грохот «огнестрелов» всполошил весь польский лагерь. Поляки теснились в деревенских избах, выгнав хозяев в хозпостройки – овины, конюшни, амбары. Начали выбегать из тёплого жилья полуодетые, в тревоге, с оружием в руках. Некоторые уже успели на коней сесть. Михаил понял – надо уходить. Ещё пяток минут – и на его отряд навалятся всем скопом ляхи. Ускакали. Поляки преследовать в ночи побоялись. И не столько отряда Михаила, как в ночи заблудиться и замёрзнуть. Ночью хорошо подмораживало, по ощущениям – градусов двадцать пять, да с ветерком, с позёмкой. Даже русскому заблудиться – раз плюнуть, указателей не было, а собственно, в глубинке и сейчас так, ничего не изменилось.

Маленько замёрзли, в валенках несподручно, в стремена не лезут, а в сапогах холодно, ноги мёрзнут. А ещё боевое железо холодит, в первую очередь кольчуги, у кого они есть. Казаки ни бронёй, ни шлемами не пользовались, да полушубки справные, шапки меховые, из овчины.

Хоть невелик урон полякам нанесли, а Михаил доволен, ведь ни одного своего ратника не потерял, что не часто бывает. Вернувшись в Калугу, выпили горячего вина, кровь разогнать. Утром об итогах вылазки Пожарскому доложил, получил одобрение.

– Курочка по зёрнышку клюёт, а сыта бывает, – изрёк князь. – Без пополнения силы у ляхов убывать будут.

А ещё казаки по дорогам вокруг Товаркова патрулировали, нещадно громили фуражирские обозы. И добычу, что в санях была, себе забирали на прокорм.

Опалинский уже не мог предпринять активных действий и ушёл под Можайск. Сигизмунд решил захватить Москву. Весной двинул войско под руководством Ходкевича, у Можайска оба гетмана соединились. Королевская рать осадила Можайск. Город стоял на главной дороге на запад, и, не возьми поляки его, снабжение войск было бы затруднительным. Царь послал на помощь Можайску войско князя Черкасского. Попытка не удалась, поляков было больше, и рать потерпела поражение, сам князь был ранен ядром и вывезен в Москву для лечения. Надежды царя и боярской думы обратились к Пожарскому.

Почти все наличные силы, бывшие в распоряжении князя, выступили из Калуги. Дать открытый бой всей королевской рати было убийственно, опытный воевода ситуацию понимал, но положение защитников облегчить можно. Войско Дмитрия Михайловича дошло до Боровско-Пафнутьева монастыря, у стен его соорудили острог и закрепились в нём. Конные сотни Пожарского стали делать налёты на лагерь Ходкевича. Налетят, порубят – и назад. Посланные вдогон гусары противника не обнаруживали, как будто растворились. Постепенно войско князя усиливалось. Прибыли астраханские стрельцы, конница служилых татар, затем московские, ярославские и костромские дворяне. Теперь Пожарский двинулся к Можайску. Разбить армию короля, превосходившую по численности его войско, Пожарский не надеялся. Он полагал вывести из Можайска войско князя Лыкова, оставив лишь гарнизон, способный отражать атаки за каменными стенами. Всё упиралось в продовольствие, запасы его были невелики.