Бунтарка и Хозяин Стужи

Хьяртану удалось укоротить твари хвост. Правда, после этого он уже и не знал, чего ему хочется больше: поцелуя бунтарки или вечного покоя.

Воины и Снежные, пытающиеся сковать гротхэна магией, смазывались перед глазами. Только рев монстра, то, как от его ударов дрожала земля, не давали королю сорваться во мрак.

– Как самочувствие, ваше величество? – В какой-то миг рядом оказался Бьяртмар, старательно прицеливающийся, чтобы накинуть на шипастую башку потустороннего зверя аркан, сплетенный из снега и чар.

– Как у Снежного, которому не терпится станцевать на прахе этой нечисти!

– Ну, станцевать – это ты загнул. Тут бы хотя бы выжить… Заметил, сколько в нем силищи?

Его величество напряженно кивнул.

Гротхэны являлись в разных ипостасях. Этот напоминал пустынного ящера с Золотых берегов. Только размеры у него были чудовищные, а когти и клыки могли вспороть даже закаленную магией броню. Единственное, что было общего у всех гротхэнов, – это затянутые бельмом тьмы глаза.

Пустая бездна мрака… Так, кажется, их описывали в старинных рыцарских балладах.

– Попытка номер… – Бьяртмару все-таки удалось набросить на шею монстра аркан.

Чудовище взревело, поднимаясь на дыбы, и тут же двое других Снежных обвили его лапы ледяными цепями. Гротхэн попытался отбросить подступающих воинов обрубком хвоста, стараясь вырваться, и у него почти получилось.

Он действительно был силен. Сильнее всех тех, что приходили до него. И если он сейчас вырвется…

Не дожидаясь новой попытки гротхэна отшвырнуть воинов, Хьяртан метнулся к нему, вскинув руки, направляя в грудь распятого чудища потоки ослепляющего ледяного света.

Всю силу, что у него имелась.

Он точно помнил, как тварь, взревев в последний раз, начала рассыпаться, оседая на истерзанную землю крупицами снежного праха. Помнил, как сам рухнул на колени, понимая, что больше не сможет подняться. Помнил, как к нему бросился Бьяртмар.

Снежный закрыл глаза, радуясь, что к нему наконец-то пришла долгожданная тьма.

Глава 9

Ливия Селланд

После того как Каэтан осмотрел Фабиана и сказал, что займется составлением программы лечения, – мне, осторожно и тихо, в дверях, потому что брат остро реагировал на все, что с этим связано, – вечер превратился в почти семейный. Уютный, с завываниями ветра и потоками снега за высоченными окнами и плотными стенами, способными защитить от любой, даже самой страшной непогоды. Пламя в камине полыхало, согревая, и мы втроем – я, Фабиан и Дорота – сидели у него полукругом. Брат в кресле, а мы с Доротой на диванчике.

Наверное, я должна была быть счастлива, но теперь покоя не давали мысли о его величестве. И о гротхэне, чтоб его ларги сожрали и не подавились, – надо же ему было вылезти именно сегодня! Сейчас! Когда мы еще не разобрались, как Снежному по-человечески восстановить силу. По-человечески, а не через поцелуи… которые, признаться, будили во мне самые разные чувства.

Во мне, а не в нем. Ему я нужна была исключительно как источник силы, и вроде бы не о чем тут думать, но мне думалось. Почему что-то тихонько скребет в груди? почему сердце колотится как сумасшедшее, когда я представляю его стоящего в метели, а потом бросающегося в самую гущу сражения, в самое сердце порождения бездны.

Без сил.

– Что-то наша Лив совсем скисла, – заметила Дорота, вглядываясь в мое лицо. Брат тоже смотрел на меня очень внимательно.

Интересно, и долго они так наблюдают? Долго ли я слушала грохот своего сердца, во всех красках представляя схватку с гротхэном? И почему у меня руки холодные, хотя сижу у камина?

– Не скисла. – Зябко поежилась и потерла ладони. – Просто задумалась.

– Правда, что ли? – хмыкнул Фабиан, а я почувствовала, что мне не хватает воздуха.

– От огня уже голова кружится, – поднялась с диванчика и подошла к окну. – Вот и захмелела слегка.

За окном творилось… страшное. Как будто все силы зимы обрушились на Эрнхейм. Из-за вьюги не видно было даже пейзажа за окнами. Казалось, остался только замок, и мы в нем, запечатанные и скрытые от всего, что творилось снаружи.

Только мы, и никого и ничего больше.

Так, Лив, хватит себя накручивать! И беспокоиться тоже не стоит. Справлялся же как-то его величество без меня все эти годы. Справится и сейчас.

Только, несмотря на эти мысли, несмотря на все, что я себе говорила, сердце колотилось все сильнее и сильнее, а потом и вовсе громыхнуло и замерло, будто в снежную непроглядную ночь провалилось. На миг потемнело перед глазами, я пошатнулась и схватилась рукой за портьеру.

– Ливия!

В себя пришла от голоса Дороты.

– Ливия, да что же это такое, а? Все хорошо? Переволновалась, что ли, из-за всего, что творится?

Я открыла глаза и обнаружила себя вцепившейся в портьеру. Намертво. Пришлось разжимать пальцы, разглаживать ни в чем не повинную ткань и успокаивать Дороту с Фабианом:

– Все в порядке. Просто устала. Немного… Надо выспаться, и все пройдет.

– Все пройдет? Да на тебе лица нет! – Дорота всплеснула руками. – Ты же белая как полотно! Ты на себя в зеркало-то посмотри! Да-да, посмотри!