Бунтарка и Хозяин Стужи

– Не представляю, откуда вы это взяли, Ливия. – Бьяртмар покачал головой. – Эггарт Ортор любил женщин и приударить за каждой юбкой. Особенно выделял Хелену. Как-то спьяну он ее облапал, она пожаловалась Хьяртану, и его сослали в дальний гарнизон, пока не поумнеет. Но поумнеть он не успел, напился до ларгов в свое дежурство и свалился с дозорной башни.

Правда, правда, где же ты? Это была такая детская игра, мы играли в нее с девочками, когда еще были живы отец и мама. Надо было говорить несколько фактов, и собравшиеся должны были угадать, что из них правда, а что – ложь. При этом считалось, что, если сцепить руки за спиной и мысленно произнести: «Правда, правда, где же ты?» – это поможет тебе выиграть. Выигравший, то есть угадавший наиболее точно, получал право загадывать следующим, а еще можно было попросить у подружек любую куклу на день, поиграть, и девочки не имели права отказать. Если не угадывал никто, те же привилегии были у загадавшей, плюс она могла продолжать игру и загадывать в следующий раз.

Я почти никогда не выигрывала, потому что попросту не умела врать.

– Подождите… так это Хелена вам наговорила?! – догадался Бьяртмар, своим восклицанием вырывая меня из мыслей.

– Да, – не стала отпираться.

Да и зачем? Сама поверила, сама дура. Даже тот факт, что я была на эмоциях, меня не оправдывает. Надо было думать своей головой.

– Перед казнью? – Он поморщился, но тут же продолжил: – То есть перед наказанием вашего сводного брата. Получается, это она вас спровоцировала на то, что произошло? Ну тогда понятно, куда она делась. – Он произнес все это так быстро, что я не успела и слова вставить. – Хьяртан такого не потерпит. Наверняка он ее отослал.

Мысли Бьяртмара вслух вырвали меня из состояния самобичевания, и я вскинула голову.

– Отослал?

– Я же говорил, Ливия. Мой брат может быть жестким, но он не терпит несправедливости и провокаций. И уж тем более не потерпит в Эрнхейме интриганку, которая манипулировала вами.

Почему-то изо всего этого я выделила «вами». С чего, спрашивается? Особенно после всего, что было. После ошейника…

Теперь и злиться на Хьяртана не получалось. Скорее, я злилась на себя – за то, что поверила. За то, что вообще побежала на ту площадь. Почему-то сейчас в своих мыслях я зашла настолько далеко, что подумала: не стал бы он убивать Душана, сам остановил бы «казнь».

Или мне просто хотелось в это верить?

Закусив губу, отбросила все лишние мысли прочь, еще раз поблагодарила Снежного за то, что он сделал для Фабиана, а мысленно еще и за то, что просветил меня относительно Хелены, и направилась к брату.

Вскоре Бьяртмар и Каэтан ушли, а чуть позже и Дорота – она на редкость быстро освоилась в Эрнхейме, кажется, гораздо быстрее всех нас, и уже успела подружиться почти со всеми слугами.

Мы с Фабианом отправились на прогулку в заснеженный парк. Несмотря на хрустящий от мороза снег, умудрились поиграть в снежки, которые едва не разваливались на лету, приходилось греть их в руках, чтобы снег становился хоть немного плотнее.

Перемещаясь на сделанном для него магическом кресле, брат сиял как солнышко, напоминая мне о тех безоблачных днях, когда были живы мама с папой, когда мы вот так же вместе ходили гулять на ярмарку или лепили снеговиков. Глядя на Фабиана, укрывшегося от меня за беседкой и готового забросать снежками, я невольно думала о весне. До нее еще неблизко, но сейчас, в этом парке, залитом солнцем, она словно готова была вот-вот шагнуть в Эрнхейм. Пройти между застывших в зимнем сне деревьев и аккуратно подстриженных кустарников, оживляя их, коснуться пальцами веточек, на которых набухнут почки и раскроются листья. Оставить за шлейфом своего платья сочную зеленую траву, усыпанную лепестками цветов.

Все это представилось мне так ярко, что я невольно прижала руки к груди, чувствуя заточенное внутри пламя – солнечное, теплое – так, как никогда раньше. Этот краткий миг отозвался во мне так ярко, что я поняла: никогда его не забуду, и это чувство оставалось во мне, когда мы вернулись в замок, пока обедали, пока читали с Фабианом книгу о приключениях морских разбойников.

Когда брат заснул, я направилась к себе. Едва войдя в комнату, замерла: там вовсю хозяйничали три служанки. Одна – хорошо мне знакомая, которая постоянно у меня появлялась. Именно она осторожно устанавливала манекен с платьем, другие, завидев меня, обернулись и поклонились.

– Нэри Селланд! Мы как раз собирались за вами послать.

Я изумленно вскинула брови, но задать вопрос мне не дала девушка, стоявшая у манекена.

– Ваше платье для праздника, нэри Селланд, – поспешила сообщить она. – Сегодня вы сопровождаете его величество на балу.

– Что? – переспросила, не в силах поверить в услышанное.

Служанки переглянулись: должно быть, вид у меня был более чем говорящий.

– Вы сопровождаете его величество на балу, – повторила моя постоянная горничная, разглаживая складки на платье. – А мы здесь, чтобы помочь вам подготовиться.

– Ох, нэри Селланд! – не выдержала одна из девушек. – Какая же вы счастливая!