Бунтарка и Хозяин Стужи

Вторая шикнула на нее, но я только и могла, что хлопать глазами. Чувствовала себя какой угодно: оглушенной, изумленной, шокированной, но только не счастливой. Что значит – сопровождаю на бал? В качестве кого?!

Спрашивать это у служанок бессмысленно. Здесь все решает его снежное величество, а почему и зачем, никого в известность не ставит. Поэтому я сделала то, что, наверное, сделала бы любая женщина на моем месте – подошла к платью поближе, чтобы его рассмотреть.

Никогда раньше не видела такой красоты! Ни у Стеллы, ни у Арлетты, ни у богатых или зажиточных горожанок на праздниках. Выполненное из алого шелка, оно казалось легким и невесомым, ткань переливалась в лучах заходящего солнца, вбирая в себя весь его свет и полыхая, как самое настоящее пламя. Взгляд притягивали и пышные рукава-воланы, и более чем глубокое декольте.

– Красивое, – тихо сказала служанка, и было видно, что она в самом деле искренне восхищена. Правда, девушка тут же потупилась и добавила: – К нему еще полагается белье и корсет, нэри Селланд. Их принесут чуть позже. И пояс, он уже здесь.

Пояс лежал на кровати. Он был из чистого золота, тончайшие узорчатые пластины, видимо, надевались на платье, чтобы подчеркнуть талию и добавить наряду привлекательности. Или дороговизны. Разумеется, девушка рядом с его снежностью должна выглядеть роскошно и богато. Вопрос только в том, как он собирается меня представить обществу. Если как Хелену, я скорее в окно выпрыгну, чем пойду с ним!

– Про украшения нам ничего не говорили, – подлила масла в огонь служанка.

Разумеется, куда мне еще украшения! Вон на шее какое красуется. К нему и дополнения никакие не нужны. а может, и представление не потребуется. Выйду в таком виде рядом с ним, и всем сразу станет понятно – кукла его величества.

Все очарование от предстоящего мгновенно испарилось, а ведь в детстве я так мечтала побывать на балу! Мама с папой устраивали танцы в нашем небольшом доме, когда приглашали гостей, – для этого от мебели освобождался небольшой музыкальный салон. Ну как освобождался, мебель сдвигалась к стенам, мама садилась играть, и все танцевали. Даже мы, дети, до того, как нас отправляли спать! Я обычно танцевала с мальчиком из семьи булочника, они были дружны с нами до того, как отец женился на Стелле.

Их сын всерьез заявлял, что женится на мне, а я всерьез думала, что с радостью выйду за него замуж. Даже представляла, где я взрослая, уже замужем, в красивом платье, и мы с ним едем на настоящий бал. Шуршат шелк, атлас, бархат, парча, звенят голоса, льется музыка, всюду свет, сверкает натертый до блеска паркет…

О балах мне рассказывала мама, как я сейчас понимаю – с потаенной грустью, но я, тогда совсем маленькая, с жадностью впитывала каждое ее слово и рисовала себе восхитительные картины своего первого выхода, не задаваясь вопросом, откуда мама столько знает о балах, об этикете…

Неужели слова Хелены все же отчасти правда?

А если нет, то кем была моя мама?

Служанки проводили меня в купальни, где в воде растворили столько соли, что я никак не могла нормально устроиться в овальном бассейне. Услышав за спиной хихиканье, обернулась, но девушки уже приняли серьезный вид.

– Здесь не нужно погружаться, нэри Селланд. Это чаша для расслабления.

– Для расслабления?

– Да. Просто закрывайте глаза и ни о чем не думайте. Мы пока подготовим для вас ванну, вернемся за вами через час.

Целый час делать здесь – что? И ни о чем не думать? Это как?

Я позволила телу расслабиться и тут же всплыла из-под воды. Она держала меня, как могли бы держать руки матери, легко и спокойно. Глядя на пляшущие на потолке тени, на узоры от подсвечников и танцующее пламя свечей – достаточное, чтобы разогнать тьму, но создающее мягкий приглушенный свет, я сама не заметила, как закрыла глаза. Все мысли действительно ушли, а очнулась я от голоса:

– Нэри Селланд, переходим в купальню.

В ванне с маслами меня так старательно приводили в порядок, что после выхода оттуда я пахла как цветочек, если не сказать букет. Девушки принесли мне легкие закуски, а потом уже всерьез занялись прической и подготовкой к вечеру.

Волосы высушили магией, накрутили тугие локоны, которые потом расчесали до легких волн. На висках собрали и наверху закололи шпильками со сверкающими, как слезы гротхэна, камушками, а большую часть оставили свободно ниспадать на плечи и спину. Потом девушки занялись моими бровями, чтобы придать им нужную форму, и в завершение помогли одеться.

– Какая вы красивая, нэри Селланд! – выдохнула моя горничная, а две другие слаженно повернули огромное, в полный рост зеркало на колесиках, которое появилось в моей комнате, пока мы были в купальне.

Заглянув в него, я не сдержала восхищенного возгласа. Это была я… и не я одновременно! Не могла эта девушка, эта молодая, восхитительная, великолепная женщина быть мной.