Буран

— Не воры ли уводят? Кони всегда жалобно ржут, когда воры; они ведь чуют, — высказывал свои предположения Сенька.

Пошли по дороге, голоса правее. Свернули с дороги к оврагу. Около леса увидели привязанных оседланных коней. Прошли дальше, — в овраге притянутый к дереву высокий серый конь беспокойно озирается по сторонам, топчется на одном месте, ржет, крутит головой, силится оторваться. Немного поодаль лежат два убитых коня.

Щелкнул рядом затвор винтовки.

— В голову целься, чтобы сразу... Что мучить скотину? — говорил мужской голос.

Ребята увидали трех солдат; один целился в коня из винтовки.

— Зачем убиваете? — не вытерпел Сенька и подбежал к солдатам.

— Испорчена... Чтобы не доставалась красным чертям, — ответил солдат. — Уходи! Зачем пришел?..

— Нам бы лучше отдали, — подоспел Колька, — мы бы вылечили...

Конь фыркал, крутил головой, бил ногами.

— Не убивайте! отдайте нам, мы приютские, — уже все трое просили ребята. — У нас совсем старая лошадь, насилу ходит. Отдайте!

На солдат нашло раздумье. Винтовка опустилась. Им и самим жалко убивать Чалдона, да приказ такой — ничего не поделаешь.

Сенька подбежал к коню, потрепал по груди, по бокам.

Конь заржал, сильнее закрутил головой, часто переступал ногами, как будто требовал: или чтоб не тянули канитель, скорее прикончили, или чтоб отвязали и дали свободу.

— Отдать, что ли? — спросил солдат с винтовкой у других.

— Отдайте, мы ее вылечим, — уж более настойчиво просили ребята.

— Вы нас не подведете?

— А если командир увидит?

— Не увидит! Никто даже не узнает; мы его спрячем сначала здесь, в лесу, а ночью отведем к себе. Дома — в зимовье поставим! Отдайте!

— А ну, ладно, все равно сегодня выступаем. Берите, ребята, так и быть, только от красных дьяволов прячьте.

— Добрый конь, только на задние ноги припадать чего-то начал; а те были совсем больные, — кивнул солдат в сторону убитых.

Он отвязал коня и передал Сеньке.

— Ну, только уговор — вам забросать убитых снегом, — сказал другой солдат, передавая лопаты.

Сели на коней и ускакали.

IX. НАДЕЖНОЕ МЕСТО

Чалдона вывели на дорогу; дрожит, фыркает, боязливо оглядывается по сторонам, как будто все еще не верит своему спасению, все чего-то опасается, — не спрятались ли где безжалостные хозяева.

Повели дор огой. Конь немножко припадал на задние ноги.

— Опоен! — заявил Сенька, — это пустяки, раза два серой горючей попоить, и все — живо поправится.

— Куда поведем? — спросил Гошка.

— В сторожку, куда же больше, там есть надежное место.

Свернули на тропинку и гуськом шли до самой избушки.

В избушке никого не было, печка чуть-чуть тепленькая. Коня привязали к крыльцу.

Решили: Колька с Гошкой пойдут домой за сеном, а Сенька останется с конем.

Холод давал себя чувствовать. Сенька продрог. Насобирал около избушки палок, хотел затопить печку, да спичек не оказалось.

— Не замерзну, — решил Сенька и стал прыгать по избушке; немного согрелся. Вышел к Чалдону, гладил его, приговаривая:

— Скоро сена принесут, наешься, — а дома овса раздобудем. Летом на кургане пасти будем, там трава хорошая.

Чалдон стоял смирно, как будто понимал, что надо молчать, а то могут услыхать...

Сеньку зазнобило; опять ушел в избушку — все не так холодно.

Вдруг конь зафыркал, забеспокоился.

"Не отбирать ли коня приехали? А может быть, волк", подумал Сенька и выбежал из сторожки.

— Никого! Что за оказия: Чалдон неспокоен.

Сенька пошел вокруг сторожки — не спрятался ли кто?

Никого!

— Эй, мальчик! — слышит Сенька голос, а человека не видать.

— Да сюда, сюда! — раздался из-за кустов тот же голос, и черная мохнатая шапка показалась над кустом.

— Ах, это вон кто, — признал Сенька черного человека, что вчера ему ноги оттирал, и пошел к нему.

— Кто в избушке? — тихо спросил черный.

— Никого!

— А конь чей?

— Наш!

— Слушай, парень, ты не ври, говори начистую, — сурово сказал черный и взял Сеньку за грудь.

Сенька перетрусил.

— Право, дяденька, никого нет, только я один. Сейчас Колька с Гошкой за сеном ушли.

— Кто это Колька и Гошка?

— Наши ребята. Колька, что вчера со мной здесь был, а Гошка такой же, как Колька.

— А конь? — уже более мягко спросил черный.

— Конь порченый. Солдаты убивали, а мы одного выпросили. Там два убитых, в овраге, за дорогой.

Черный повеселел.

— Это я нарочно серчал, попугать тебя вздумал. Да, добрый конь. Молодцы, ребята!

— Чтобы, говорят, красным чертям не достались, — успокоившись, рассказывал Сенька, — припадает на задние ноги, в походе будто не выдержит. Велели спрятать до ночи, чтобы командир не увидал, а то им попадет, и коня отберут. Они сегодня выступают, вот и убивали.

— Почем ты знаешь, что выступают? — спросил черный.

— Солдаты говорили, да мы и сами видали, как отряд за реку, к Иркутскому тракту поскакал.

Зашли в избушку. Черный затопил печку.

Сенька передал черному хлеб и масло.