Буратино. Правда и вымысел…

— Да не-е, не об трактирщицу, — заверила его девка, — это вы об моего папашу.

— Об папашу?

— Ну да, он меня с вами пускать не хотел, говорил, что я не шлюха идти с вами всего за пять сольдо.

— А я что?

— Вы-то? Вы, как обычно, папашу по мордасам, а мне пять сольдо пообещали.

— Какие ещё пять сольдо? — насторожился Карло.

— Что такое? — взвизгнула девка. — Вы мне тут театр не разыгрывайте, сначала обещали, а теперь отпираются!

— Что я тебе обещал? Какие еще пять сольдо?

— Ах, и глаза ваши бесстыжие. Может, я и толстомясая, а вы-то меня всю ночь слюнявили и всё задарма, что ли? Вот поглядите, — девица показала пару синяков на плече, — а вот ещё, — она подняла ногу и ткнула пальцем в синяк, находящийся в весьма пикантном месте, — всю ночь меня грыз, как заяц вишню. И всё за красивые глазки, что ли? Обещали пять сольдо, а иначе я с вами в один сортир не пошла бы. У меня и помоложе есть.

— Ты чего мелешь? Ничего я тебе не обещал, — вяло отбивался Карло.

— Обещал, обещал, — завизжала девка, да так, что ложка в стакане звякнула, — у меня и свидетели есть, лживая вы корова.

— Ой, не ори, не ори, оглашенная, у меня и так сил нет, — поморщился Карло.

— Как же не орать, — продолжала девка, — когда вы обещали, а теперь отбрыкиваетесь.

— Да я, может, спьяну что и ляпнул, а ты поверила, а я-то шутил, наверное, — Карло пытался сгладить ситуацию, но пока не знал как.

— Ах, вы… ах, вы… А ещё парик носите, как порядочный, и на шарманке выучились играть, а сами подлец подлецом, — продолжала визжать девка. — Шутит он, видите ли, шутник плешивый. Обещали деньги и не отдаёте, отдайте мне мои пять сольдо!

— Вот ты прицепилась со своими пятью сольдо. Да зачем они тебе, дурёхе?

— Затем! Мармеладу куплю и петушка, и ленту.

— Какого ещё петушка? — Карло чувствовал, что теряет последние силы в этом бессмысленном споре. К тому же эта девица начинала действовать ему на нервы своим визгом.

— Такого петушка, на палочке, — пояснила девица.

— Зачем тебе петушок на палочке? — устало спросил синьор Джеппетто.

— Как зачем? Чтобы лизать.

— Тебе, дуре, давно пора лизать сама знаешь что, а не петушков на палочке. Ты, в общем, давай одевайся и иди отсюда, а то шуму от тебя много, а толку нету, — с этими словами Карло, стуча деревяшкой, добрёл до каминной полки и достал оттуда моток бечёвки. Этой бечёвкой он стал приматывать заднюю часть штанов к передней, но то ли руки у него дрожали, то ли таланта к такой работе не было, в общем, вышло плохо, что неимоверно разозлило его. Да и дура-девка не унималась:

— Ах, вы, подлость, ах, вы… отдайте пять сольдо, иначе я не уйду и не оденусь. Пёс вы шелудивый, чтоб у вас геморрой случился и горячка, и проказа, и триппер, чтоб вам… Отдайте деньги, подлючая морда!

Это окончательно вывело синьора Джеппетто из себя и, плюнув на плохо слаженные штаны, он изловчился и схватил девку за волосы, подтащил к двери и на пороге дал девке под зад коленом, да так, что у самого колено заломило. Девка брякнулась на мостовую ко всеобщему ликованию и веселью прохожих, а также жильцов близлежащих домов. Оказавшись на мостовой, она завыла:

— Одёжу, одёжу отдай, подлец плешивый!

Карло под улюлюканье зевак выбросил девке платье и закрыл дверь. Теперь ему надо было подумать о том, где всё — таки взять выпить. Естественно, о работе с шарманкой сегодня не могло быть и речи, состояние было не творческое. В долг, конечно, ему уже никто больше не даст. Это ясно. Пойти написать донесение нет сил, голова совсем не работает. Была, правда, у Карло одна вещь, тайник души, услада мысли. А именно: был у старого шарманщика небольшой горшочек под половицей у камина. Горшочек, наполовину заполненный золотыми цехинами. Синьор Джеппетто собирал их всю жизнь и ни разу, как бы тяжело или голодно ему ни было, он не взял оттуда ни единой монеты. Мысли взять оттуда хоть немного денег с ним случались в такие дни, как этот. Но Карло гнал их от себя и был верен своему горшочку.

«Вот когда я буду стар, — думал он, — и меня уволят со службы, а ходить с шарманкой сил уже не будет, вот тогда я буду брать оттуда по одной монетке в месяц, чтобы хватило на хлеб с луком и на добрый стакан рома».

Но это была идиллическая картина будущего, а в данный момент он расхаживал по комнате в рваных штанах, мучимый похмельем.