Буратино

   А Кирилла развернуть... Лом стальной в бархотце. Он ведь здесь, в Смоленске, много лет митрополитом был. Когда наслышан о человеке с разных сторон, а потом видишь его в Патриархах... Очень интересно отличать суть человеческую от функции, личины, имиджа. Один из немногих, к кому я - с уважением. Нет, мы с ним не работали - я же говорил о своём отношении к госструктурам и их аналогам. Но временами жаль, когда видишь: говорит не то что по душе, а то что по нужде. Высокопоставленным по нужде не только в нужник приходиться, но и на трибуну или там амвон.

   А здорово вот так - по знакомому городу. Где твои друзья жили... Живут... Будут жить. Как у попаданцев с грамматическими временами... коряво. Все-таки, будут жить. Помоги им, господи. "И не забудь про меня".

   Приехали. Привёл-таки Николай на постой. Удружил. Не сильно богатое подворье. Двое пожилых людей. Дед с бабкой. А сын их возницей с Николаем был. Там остался. В лесном логу. Единственный сын. И тут мы. Вестники смерти.

   Старуха как услыхала - концы платка закусила и воет. Пошла к дому, споткнулась, по земле катается, встать не может и не пытается. Траву руками из земли с корнями... И в рот пихает. И вой такой... глухой. Сквозь зажатые зубы. Без возможности вздохнуть. Марьяше кивнул - она подбежала, с мужиками отнесла старую в дом, там осталась утешать. А дед просто осел на завалинку. Молча. Слез нет. Каменный. Только два вопроса:

  -- Мучился? Похоронили?

   И что сказать? Николай соврал что "да, все по обряду". А у деда сердце прихватило. И чего делать? Валидол под язык? Через восемь веков? Даже самого завалящего корня валерианы нет. Вот и стой, смотри - как у него лицо синеет.

   Как увижу какого-нибудь попаданца, обязательно спрошу:

  -- Ты, дурень с мечом. Сплошной ГГ. Опять на подвиги собрался? А где твоя похоронная команда? Где копачи-ассенизаторы? Где мужики с досками-лопатами?

   Потому что оставить человека без погребения и отпевания... Это уже не тело его, а душу обречь на муки вечные. Такая душа никуда уйти не может. Ни в рай, ни в ад. И плевать, что мы, такие продвинутые, думаем иначе, что мы вообще о душе не думаем. Ни о своей, ни о чужой. Эти-то люди думают. И им это - мука мученическая. Живым. Пожизненно.

   Марьяша защебетала уже. Ничего так не поднимает тонус, как вид кого-то, кому еще хуже. А тут хоть как-то помочь можно. Воды согреть, в постель положить. Николай пошёл к дяде своему - докладываться. Мы с ним маленько детали обговорили, полосу этой камки в ладонь шириной отрезали - на показ. Будет искать покупателей. Но... не уверен я. Как бы чего лишнего не сказал... Ивашко коней распряг, возы развязывает. А я так - "подай-принеси". Типовая форма деятельности подростка в патриархальном обществе. Баньку затопил. Новая забота. Задача о козе, капусте и волке в одной лодке. Марьяшу, хоть с кем кроме меня, пускать в баню нельзя. Да и не пойдёт она хоть бы и с бабкой - стриженная. А в одиночку в бане мыться не принято. А её не только помыть надо, но и полечить, ванночки бы поделать. Мне... пока свет дневной - искорки серебряные под кожей не видны. Но в баньке темновато... А свечку или там лучинку... "Шкурка с искоркой". И другие характерные приметы мои в бане видны. А пойдёт звон... как бы мне из Киева не аукнулось. Тем более, что воевода Гордей сам-то смоленский. Брякнет кто из земляков при встрече, просто для разговора, и буду я... срамные танцы... под плетями отплясывать. Ивашку одного без присмотра оставлять нельзя - он уже намекает, что надо бы помянуть.

   Пока банька топилась, пока старуху укладывали, деда откачивали - соседи подошли. Тоже с воем. Возниц-то трое было, все с одной улицы. И не все подошедшие в таком сильном горе, чтобы нашу троицу не замечать. А некоторые уже и к саблям моим примериваются. Торчат железяки нехорошие из мешков.

   Поп заявился. Не тот с которым мы в двадцатом веке текилу квасили, но тоже... палец не клади - по локоть откусит. Утешение, переходящее в форсированный сбыт:

  -- Надо бы за упокой молебен заказать.

  -- Так само собой, оно конечно...

  -- А лучше - сорок. Молебнов.

  -- Так это ж... Надо-то надо...

  -- А мы много не возьмём. Оптовая скидка. Сорок, но каждый - на всех троих.

   Не люблю попов. Вообще не люблю "бойцов идеологического фронта". Воздухом торгуют. Хоть верой в царствие небесное, хоть торжеством коммунизма в мировом масштабе.

   А народу на дворе все больше. Хозяева в лёжку лежат, а тут уже складчину на поминки составляют. А где? У других еще и семьи большие остались. Там-то и вдовы, и сироты.

   "И открывают погреба"... А народ прибывает, плакальщицы подошли. Профессиональные плакальщицы по покойникам. Покойников на дворе нет, а вой есть. Не "воздушная тревога", но когда на три-четыре голоса... Вся округа в курсе. Предки вообще живут... сильно среди людей. Вот еще команда бабушек. Эти - обмывальщицы. Обмывать некого. Но по обычаю - за стол. Бабки по привычки пошли своё рабочее место смотреть - баньку. Меня сразу выгнали, каменку залили. Вода должна быть тёплая, а баня - нет.

  -- Так нет же покойника.

  -- А мы - по обычаю.