Бурелом

Подтянув потуже мешок, закинув ружье за спину, Крапивницкий уцепился за корень и с силой потянул к себе. Затем осторожно перебирая руками, начал подъем, поднялся шага на два. Посмотрел через плечо вниз и на какой-то миг закрыл глаза. Река шумела, пенилась на поворотах и, как разъяренный зверь, била волной о скалы. «Только бы не сорваться». Крапивницкий с усилием подтянулся еще на шаг. Вот мелкая россыпь камней, он занес ногу и пошевелил их носком сапога. Россыпь лежала спокойно. Значит, глубина залегания камней достаточна. Выше идет пологий скат. Не раздумывая, Крапивницкий переметнулся на россыпь и пополз на четвереньках вверх. Вот и спасительный кедр. Крапивницкий в изнеможении повалился на землю. Перед ним вновь была тайга.

В полдень Крапивницкий был далеко от коварной реки. Шел не торопясь к Ануйскому хребту. Под ногами мягко оседала прошлогодняя хвоя. Воздух был насыщен чуть уловимым запахом смолы, в ярких солнечных лучах в поисках нектара над головой путника пролетали шмели. К вечеру Крапивницкий набрел на полуразрушенную охотничью избушку. С трудом открыл повисшую на одной петле дверь и шагнул внутрь. В лицо пахнуло сыростью и тлением. У ног промелькнули две юркие сеноставки и скрылись за порогом.

Крапивницкий огляделся. Небольшие грубо сколоченные из тонких жердей нары, оконце, заткнутое давно высохшей травой. Слева, в углу, очаг из диких камней, над ним с потолка свисал железный прут для подвески котелка, стоявшего тут же с помятыми боками. Под нарами несколько сухих поленьев и тонко наструганные щепки.

Избушка, несмотря на ее убогость, обрадовала Крапивницкого. Все же это было жилье человека, в нем можно было спрятаться от непогоды и зверя. Крапивницкий выбросил затычку из оконца, открыл дверь шире, и затхлый воздух начал улетучиваться.

«Если здесь жил охотник, значит, где-то должна быть вода? Может быть, он растапливал снег? Но откуда тогда трава в отдушине? Пойду поищу родник».

Нашел он его под небольшой кучкой камней недалеко от своего нового жилья. Налил в котелок воды, накрошил мясо убитой накануне глухарки и начал разжигать дрова. Его занятие прервало сердитое цоканье маленького полосатого зверька. Потревоженный дымом, он выскочил из угла, где был сложен очаг, и, уставив но человека бисеринки глаз, продолжал что-то бормотать на своем языке. Крапивницкий хлопнул в ладоши, и забавный зверек скрылся.

Насытившись, Крапивницкий стал готовиться к ночлегу. Ночь провел спокойно.

Утром вскипятил воду в котелке. Вместо чая пошли листья бадана. С вечера оставалось несколько кусков вареной глухарки, кусок овечьего сыра. Закончив с едой, Крапивницкий, захватив ружье, решил обследовать ближайшую к избушке местность.

Прошла неделя, как Крапивницкий облюбовал себе жилье в охотничьей избушке. Однажды, поднимаясь на перевал, он заметил в долине Ануя свежий конский след, идущий с севера на юг.

Это вызвало у него тревогу. Настроение было испорчено еще тем, что кончилась соль и запас пороха подходил к концу. Стали опухать десны, и Крапивницкий перешел на дикий чеснок.

В один из дней его застала в тайге гроза. Спускаясь в ближнюю от избушки лощину в поисках дикого чеснока, он не заметил, как из-за Ануйского хребта выплыла большая туча. По вершинам лиственниц пробежал легкий ветерок. Умолкли птицы, и все живущее в тайге попряталось в укрытия.

Крапивницкий с беспокойством посмотрел на стремительно бегущие облака и повернул обратно к избушке. Клубясь,огромная туча продолжала переваливать через Ануй и закрыла полнеба. Рванул вихревой ветер. Заметались верхушки могучих лиственниц, где-то грохнуло упавшее дерево. Как неотвратимая беда, из-за хребта все еще ползла черная громада и, спрятав верхушки гор, медленно начала охватывать притихшие склоны. Пошел дождь. Сначала его крупные капли падали редко, затем усиливаясь, превратились в ливень.

Крапивницкий спрятался под лиственницу, надеясь, что дождь скоро перестанет. Но дождь и ветер усиливались. Они немилосердно хлестали прижавшегося к дереву Крапивницкого. Куда бы он ни поворачивался, потоки воды настигали его со всех сторон. За хребтом черное небо бороздили ослепительные молнии; постепенно нарастал гул таежной бури.

Недалеко рухнуло дерево, сверкнула молния. Раздался сухой треск, и Крапивницкого начал охватывать страх. Он безотчетно, как бы защищаясь, поднял руку и тут же бессильно опустил. Блеск молний, грохот грома, треск падавших деревьев, беспрерывные потоки воды. Казалось, над головой Крапивницкого разверзлись хляби небесные. Не выдержав, он бросился бежать. Перепрыгивая через поваленные деревья, спотыкаясь о камни, он добежал до спасительной избушки и в изнеможении повалился на нары.

Ветер начал утихать, дождь стал тише. Гроза проходила. Но небо по-прежнему озаряли молнии, и глухо рокотал вдали гром.