Бурелом

Василий с Прохором были зачислены в один взвод. Начались однообразные серые казарменные дни. Рано утром подъем, короткая молитва, чаепитие и на плац, над которым, с перерывом на обед, целый день слышалось: «Ать, два, левой», «Ать, два, выше голову!», «Как держишь штык, разиня! Вольно!» Маршировка кончилась. Солдаты группами расселись возле своих взводных. Идет изучение стрелкового оружия. К Прохору подходит унтер-офицер.

— Что такое винтовка? — спрашивает он Черепанова.

— Винтовка есть огнестрельное оружие образца 1891 года, — ответил бойко Прохор.

— Сколько имеет частей?

И тут Черепанов не ошибся.

— Где находится шептало?

Прохор перевел глаза на сидевшего рядом с ним Обласова, но тот пожал плечами.

— Ну что молчишь? Не знаешь, дура? Шептало находится в спусковом механизме. Понял?

— Так точно!

Унтер повернулся спиной к Черепанову и подошел к другой группе.

Прохору было не по себе: все части винтовки он знал назубок, а вот это чертово шептало забыл.

— Вась, а почему унтер назвал меня дурой? — с обидой спросил Прохор.

— По привычке. У них ведь других слов нет, как дура, деревенщина, неотесанный болван, а то и в морду дадут.

— Пускай-ко мне он даст. Да я ему.. — Тут Прохор наклонился к уху своего дружка: — Я бы ему за это штык в пузо всадил.

— Ну а дальше что? Расстреляют и весь разговор, — резонно заметил Василий.

— Значит, по-твоему, когда тебя бьют по морде, ты должен кричать: «Рад стараться, господин унтер или там фельдфебель»?

— Ладно, не шуми. Закури-ка лучше нашего косотурского табачка, — передавая кисет, промолвил Обласов и, помолчав, добавил спокойно: — Ты забыл, что говорил нам Кирилл Панкратьевич насчет одиночек?

— Нет, не забыл.

— Ну и пока не рыпайся. Приедем на фронт — там будет видно. А сейчас свою горячку брось. Мы с тобой не на вечерках у Сорочихи, а унтер — не камышинец. Понимать надо.

Новобранцев продолжали гонять по плацу до пота. Война с немцами была в полном разгаре, и фронт требовал «пушечного мяса».

В конце июня 1915 года Василию с Прохором выдали новое обмундирование и с маршевой ротой отправили в далекую Галицию. Замелькали разъезды, полустанки, села, города. Через некоторое время друзья оказались на маленькой железнодорожной станции, расположенной недалеко от фронта. Шла подготовка к прорыву австро-немецкой обороны.

Выстроились возле эшелона. Полковой священник отслужил молебен, и часа через два полк стал приближаться к передовым позициям. На пути к фронту попадались разрушенные хутора, смятые поля кукурузы, огромные воронки от снарядов и стали появляться первые обозы с ранеными солдатами.

Друзья шли молча. Говорить не хотелось. Побрякивали фляжки, порой звякнет штык о штык, послышится крепкая ругань взводного, и снова пыль, жара, духота. К вечеру воинская часть, где служили косотурцы, подошла к передовой. Наспех вырыли окопы, и уставшие от марша солдаты залегли в них. Зажав между колен винтовки, прислонившись друг к другу, Василий с Прохором спали тревожным сном. Ночь была короткой, на рассвете их разбудила пушечная канонада. Началась артиллерийская подготовка. Пехотинцы стали готовиться к атаке. Василий с Прохором проверили подсумки. Патронов выдали маловато.

— Не мешало бы еще обоймы две добавить, — застегивая полупустой подсумок, сказал Прохор.

— Нам еще повезло, — отозвался Василий, — есть ружья и патроны. А ты посмотри на других, — кивнул он на левый фланг, — у них одни саперные лопаты. С таким оружием долго не навоюешь.

Со стороны неприятельских окопов послышался нарастающий гул, предутренний рассвет прочертила сигнальная ракета.

Василий подтолкнул Прохора и приподнял голову над окопами.

— Похоже, немцы идут, — сказал он своему другу и посмотрел в сторону взводного офицера. Тот ждал приказа командования.

— В атаку! Ур-р-р-а!..

Сжав винтовку, выставив штык вперед, Обласов бежал вместе с Прохором по неровному, изрытому снарядами полю, приближаясь к неприятелю. Впереди — два ряда проволочных заграждений, за ними бетонированные сооружения австро-немцев, частый ружейный и пулеметный огонь противника. Казалось, вот-вот серая лавина русских солдат отхлынет обратно и атака захлебнется. Справа От Василия упал с ходу солдат. Этого парня Обласов видел, когда проезжал через незнакомое село на стойбище к Калтаю. Но размышлять было некогда. Остальные части роты, преодолев проволочные заграждения, схватились уже врукопашную с неприятелем.

— Бей! Коли немчуру! — с азартом выкрикнул бегущий впереди Василия бородатый унтер и, выронив винтовку из рук, нелепо сунулся лицом в траву.

Взрыв гранат, грохот орудий, ружейные выстрелы, — все слилось в какую-то дикую какофонию. Невольно подчиняясь людскому потоку, неудержимо катившемуся на неприятеля, Василий с Прохором оказались в центре схватки.

Во вражеские окопы ворвались вместе и, орудуя штыками, стали теснить немцев. Но вот упал Прохор. Взмах немецкого штыка — и раненный в плечо Василий с трудом выбрался из свалки. Опираясь на ружье, направился на санитарный пункт.

В тот день атака захлебнулась.