Буревестник

Косма аккуратно поставил кружку на место и вытер рукой рот. К брандспойту подошел старший механик и пустил сквозь зубы свое любимое:

— Фиу-фиу-фи!

— Смотрите, пожалуйста! Совсем одурели! — сказал он, заметив влюбленную парочку.

Косма, к которому он обращался, уставился на него своими далекими голубыми спокойными, ничего не выражавшими глазами и ничего не ответил, словно он был глух и нем или не понял сказанного. Потом медленно повернулся и, покачивая могучими плечами, пошел прочь.

Старик удивленно посмотрел ему вслед.

— И этот хорош! Не судно, а пловучий сумасшедший дом!

Он напился и отправился дальше, но, проходя мимо радиорубки, остановился и опять чирикнул по-птичьи. Радист просунул голову в дверь.

— Ну, что метеосводка? Есть перемены? — спросил старик.

— Ветер от 4 до 6 баллов, в море волнение, — ответил радист и, втянув голову, исчез в рубке.

— Значит, качает нас, — философски заметил про себя старик.

Потом посмотрел на голубое небо и расстилавшуюся вокруг водную гладь и поправился:

— То есть покачает завтра…

Он поднялся на ходовой мостик. Второй помощник капитана, нелюдимый, молчаливый молодой человек, вышел с секстантом и, приставив его к глазам, стал крутить. Потом вернулся в рубку и принялся высчитывать широту и долготу. Старик остался на месте. К нему подошел капитан.

— Погода меняется, — пробормотал через некоторое время старший механик.

Капитан молчал.

— Много у вас лодок в море?

Капитан пожал плечами и прорычал в ответ что-то, что означало: «Сам не видишь, что тут делается? Чуть не все рыбаки в буфете! Какие тут лодки в море!» Старик понял и посочувствовал:

— Верно… пловучий кабак, а не пароход!

Косма в это время стоял с закрытыми глазами, прислонившись к стенке. Ему все труднее становилось бороться с душившим его отчаянием, с нестерпимой сердечной мукой. Он чувствовал, что теряет рассудок, что он болен, умирает. То ему казалось, что кто-то навалил ему на плечи мельничный жернов и что он упадет, не выдержав тяжести, то — что внутренности его, причиняя несносную боль, гложет какой-то зверь. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь, отвести душу, хотелось открыться Емельяну, рассказать ему все, но он не мог. Что-то мешало ему. Было только одно средство для того, чтобы выйти из этого заколдованного круга, избавиться от этих мыслей, от давившего на сердце камня. Думая о Маргарите и о своем обидчике, он чувствовал, как судорога сводит ему горло, как зреет в нем дикая, безудержная сила. Он ни на минуту не мог забыть Маргариту и Лае, с его противными бачками. Матрос, наверное, смеялся над ним вместе с нею. Может быть, и сейчас они издеваются над его любовью. Лае отнял у него любимую девушку, вскружил ей голову, — думал Косма и представлял себе, как они сидят и милуются.

Эта мысль заставляла его содрогаться от отвращения, причиняла острые душевные муки. Было только одно средство избавиться от них, это… нет, словами тут ничего не поделаешь. Средство это — нож. Другого он не видел: нож.

* * *

Зарницы озаряли синими электрическими вспышками мачты, грузовые стрелы, такелаж носовой палубы с ее механизмами и ставшее черным, как чернила, море. Они сверкали теперь ближе и ослепительнее. Последняя, особенно яркая вспышка осветила пароход весь, до мельчайшей подробности, и, как днем, стали видны и валявшийся на палубе конец пенькового троса, и оброненный на трапе кусок угля и проволоки антенны. Но в то же мгновение все это снова исчезло и тому, кто проходил по палубе, нужно было смотреть в оба, чтобы не угодить, через открытый люк, в трюм — на консервный завод. Было слышно, как хлюпало, плескаясь о борт, море. Все притаилось в ожидании страшного удара. Секунда… две… три… Тишина… Волны все так же плескались о пожелтевшую обшивку парохода. Гром так и не грянул…

Ночь была жаркая, душная, чувствовалось, что без грозы не обойтись. Что принесет следующая молния?..

Косма сидел, забившись в угол, на чугунном кнехте, к которому была прикреплена лодка, оставшаяся в этот рейс без экипажа. Он положил руки на колени и затаил дыхание. Никто его не видел, никто не замечал его отсутствия.

Решение было принято, но почему-то он никак не мог встать и приступить к исполнению задуманного. А исполнить задуманное было очень просто: для этого нужно было пройти всего несколько шагов. Молния то и дело освещала стальную выкрашенную белой краской надстройку с двумя иллюминаторами и черными отверстиями дверей. Там, в кубрике, спали матросы — большая часть команды. Было темно, но Косма нарочно побывал здесь днем и точно знал, где можно найти того, кто был ему нужен. Он его найдет, и тогда…