Буревестник. Трилогия (СИ)

   Поэтому неудивительно, что помимо эстетического наслаждения, памятники и здания, как символ величия человека, всегда задевали самые потаенные струны души генерала. Столичная суета, подзабытая за год сидения на форпосте, напрягала органы чувств и мышцы, и Льву пару раз приходилось сознательно останавливаться и преодолевать желание выхватить оружие. "Ладно я", невольно подумал генерал, "а как же бойцы после десятка лет в отдаленных гарнизонах себя ведут, попав в города?" Генерал принимал участие в разработках программ адаптации и социализации военных, получивших увечья, вышедших в отставку по старости или списанных медкомиссией, и прекрасно знал, что в этом вопросе сделано и делается немало. И вот такой поворот -- хоть прямо сейчас иди в комиссию по социализации да записывайся на курсы!

   От досады на себя Лев остановился и сплюнул в Тибр. Мутные воды изрядно обмелевшей и замусоренной реки равнодушно приняли плевок. В этот момент и появился капитан Имангалиев, еще более усталый и помятый, чем обычно.

  --Правильно, товарищ генерал, плюйте на этот Рим, с его мелкими речками, мелкими жителями и мелкими проблемами!

  --Да ты никак пошутил? Асыл, всё в порядке? - сделал встревоженный вид генерал.

  --Лучше не бывает, если вы про мое здоровье!

  --Видимо не шутил, - огорчился Лев. - Жаль. Ладно, что там по текучке?

  --Никого и ничего. Даже намека на слежку нет, разве что они, как Прежние, за вами через спутник следят.

  --Пропагандистская брехня, - отмахнулся Лев. - Такого даже Прежние не умели. А уж сейчас и подавно не могут.

  --Провокация?

  --Скорее всего. Странно, если я кому-то так крупно дорогу перешел или мое присутствие жить и кушать не дает, давно бы уже убили из-за угла. Так ведь нет, развели тут интриги мадридского двора.

  --Кстати, я был в Мадриде, - сообщил Асыл и тут же поправился, - то есть на развалинах города. И никакого двора там не видел.

  --А, - отмахнулся Лев, с досадливым выражением лица. - Очередная красивость времен Прежних. Двор -- это не тот двор, который в домах бывает, а сопровождение тогдашнего короля, свита. Ну, как у нас за каждым из Совета толпа помощников и секретарей присматривает. Ну вот, эта свита плела интриги вокруг мадридского короля, а сам же знаешь, там жарко.

  --Очень жарко, - охотно подтвердил Асыл

  --Во времена Прежних было еще жарче. Представляешь, по такой жаре еще и бегать, собирать и распространять слухи, общаться с нужными людьми и делать подлости ненужным? Конечно -- тяжело, поэтому интриги шли вяло и были видны любому желающему. Пока там какой-нибудь дон Хуан Педро Лопес по жаре дойдет до соседа -- все уже в курсе будут. Поэтому такую хрень и прозвали интригами мадридского двора.

  --То есть, вы считаете, что вся эта возня вокруг нас не имеет смысла?

  --Смысл есть, вот только возня слишком вялая, а хитрости слишком очевидны. И это демонстративное предоставление свободы! Вот кто так делает?

  --А как надо?

  --В изолятор и помариновать неделю. Дабы человек вспомнил все свои преступления и раскаялся.

  --Может, они просто не верят, что с вами такое возможно? - неуверенно предположил Асыл. - Все-таки вы сами всегда говорили, что репутация страшная сила.

  --Может быть и так, - согласился Лев. - Но все равно, как-то слишком уж мелко, слишком уж нарочито всё. Вот этого понять не могу и хожу, мучаюсь. Кстати, что там, эти "торопыжки" из комиссии Совета разродились?

  --Да, собственно за этим и пришел. Завтра с утра, в десять часов, состоится первое заседание. Упрощенный состав: тройка и вы, товарищ генерал. Ну и я на подхвате, чтобы жизнь медом не казалась.

  --Но прямого обвинения тебе так и не предъявили, - задумался Лев. - Ерунда какая-то!

18 июля 2306 года. Здание судебно-исполнительной комиссии Совета, кабинет 402.

   Кабинет, не зал суда, был слишком маленьким, слишком тесным на взгляд генерала, привыкшего за год к просторам форпоста и гор. Невольно хотелось вскочить и сломать одну из стен, расширяя помещение. Но приходилось сидеть и слушать бубнеж председателя тройки. Усугубляло положение еще то, что пришлось одеть парадно-выходную форму, а повседневный, привычный, разношенный и потертый камуфляж задвинуть глубоко в шкаф. Разглядывая пожилого и усталого майора, монотонно зачитывающего пункты, статьи и параграфы нарушений, бравый генерал продолжал размышлять об интригах в Совете. Когда Лев впервые объявился в этом высшем органе власти, там все было сложно. Десятилетие отчаяния, разруха в Федерации, наступление тварей и прочие общемировые процессы, казалось, парализовали работу власти.