Бури

— Не хочу. Я просто иду к морю, — ответил Эван. — К тому же за что станут хватать безвинного человека? За то, что просто бродит по улицам или за то, что путается под ногами у таких, как ты?

Амбриец рассмеялся раскатисто и громко.

— Эх, вот ведь точно говорят: с островов приплыл тугодумом, обратно вовсе без ума вернешься!.. Пошли, доведу тебя до воды, а то ещё потеряешься в городе, белобрысый. Пойдем, пока зову. Не злись на меня. День не задался хорошим, но совесть я знаю.

Эван улыбнулся.

— Вот за это спасибо! В особенности за то, что глаз мне целым оставил.

— Э, здесь ты прав. Драться я учен, да перепил слегка… Меня, кстати, зовут Ниланэ Хушаб.

— А меня Эван, — ответил парень.

— Эх, ну и имечко! — сразу отозвался мужчина. — Это где ж такие имена дают?

— Дали — и ладно, — сказал Эван, идя за ним по сырым улицам, и Ниланэ снова захохотал. Этот пришлый малорослый паренек ему понравился…

…Кёртис внимательно наблюдал за тем, как парит в небе отчаянный лётчик. То, что вытворял этот человек, было немыслимо, почти невозможно, и Кёртис ощутил острое желание поучиться у него тому, как надо чувствовать самолёт. Олан в небо почти не смотрел. Он улыбался своим мыслям и разглядывал проходящих мимо людей. Кёртис вздохнул. Ничто не могло вывести друга из его задумчиво-мечтательного состояния. Он даже когда летал был настолько погружён в свои мысли, что не привыкший к этому человек побоялся бы подниматься с ним в небо.

— Тебе совсем не интересно? — наконец не выдержал Кёртис.

Олан повернул к нему загорелое лицо: светлые глаза улыбались.

— Мне почти интересно. Кстати говоря, если я не смотрю туда, это ещё не значит, что мне не интересно. Это ты вечно зенки таращишь, а мне достаточно присутствовать мысленно.

— Да пошёл ты! — рассмеялся Кёртис.

Олан ответил ему тычком в рёбра, и мужчина едва не свалился с ограждения, на котором они сидели. Проходящие мимо девушки заливисто рассмеялись.

— В этом мире странные женщины, — сразу сказал Кёртис.

— Это почему? Что не так с их мыслями?

— Брюнетке ты явно понравился. Она сказала что ты «необычный и привлекательный». Вторая, русоволосая, отдала предпочтение мне.

— И что здесь удивительного, друг? — без тени смущения усмехнулся Олан.

— Странно то, о чём они думали дальше. Рассуждать о человеке как о теле, недалеком образе, как о пустой оболочке — вот что странно.

Олан поднял светлые брови.

— Друг, мы не на Земле, ты забыл? — щурясь против солнца, сказал он.

— Тебя привлекает непостоянство в женщинах?

— Меня привлекает остроумие и живость характера. К тому же они слишком молоды. Может, со временем поймут, что к чему.

— Или не поймут. Так тебе они не понравились?

— Они симпатичные… и на этом всё. Нет, они мне не понравились.

— Они бы расстроились, услышав это, — усмехнулся Кёртис.

— Расстроились, как же! Они найдут себе более подходящих мужчин, — сказал Олан, — так что мне их ничуть не жаль.

— Даже так!

— Ты мешаешь мне сосредоточиться, — ответил Олан весело, но вдруг его голос стал тревожным: — Эй, Кёрт, этот самолёт должен падать так стремительно?

— Нет, — отозвался тот, спрыгивая с забора, — кажется, что-то с пилотом.

— Я не могу взять тебя с собой… — начал было Олан, но Кёртис поспешно перебил его:

— Не говори ерунды, просто сделай!

И время вокруг замерло… Олан со всех ног кинулся на ограждённое поле, куда зрителей не допускали в целях безопасности. Он знал, что вполне может успеть. А может и не успеть. Дар, который он открыл в себе, путешествуя по мирам, был поразительным: Олан мог замедлять время или ускорять его — по желанию. Они с Кёртисом много говорили на тему особых способностей у путешествующих по мирам и соответствия их характеру и темпераменту человека, но так и не поняли, выбирает ли человек дар или дар выбирает его. К примеру, взять Кёртиса, который почему-то начал слышать мысли других людей. Это не утомляло его, чужие голоса не вторгались в разум помимо воли. Он неплохо управлялся с этим нескончаемым, но контролируемым потоком. А вот Олану было труднее. Время было строгим и решительным, и оно не любило, когда его обманывают. Шутить с такой серьёзной штукой, как время, Олан не хотел, потому и пользовался своим даром крайне редко.

И вот сейчас на кону была жизнь человека, которого Олан даже не знал… И остаться в стороне — значило признать своё бессилие. Однажды они с Кёртисом уже промедлили, и потом жалели об этом. Неприятная получилась история, хорошо хоть никто не погиб.

Олан перемахнул ограждение и яростно прибавил прыти: самолёт был уже почти на земле. Он не знал ещё, что будет делать, но, увидев позу лётчика, понял, что парень просто потерял сознание и всё получится. Время начало ускоряться, и Олан сжал зубы, изо всех сил пытаясь бежать быстрее. Теперь его могли видеть люди, стоящие ближе всего к месту крушения. От Кёртиса он знал, что выглядит в такие моменты как цветное, едва заметное пятно. Он огромным прыжком достиг цели, вдарил по дверце ногой, и в последний миг вытащил лётчика. Успел отбежать с ним на несколько десятков шагов — и время вошло в свой привычный ритм.